Она хочет извиниться. Очень интересно. Выглядела Флой сейчас так, как будто собиралась произнести самой себе смертный приговор.
– Какие-нибудь проблемы? – спросил он, еле сдерживая улыбку.
– Нет, Я просто хотела сказать…
– Да?
– Прости. – Она посмотрела на него с яростью, как будто он был во всем виноват. – Извини, что Шарон так себя вела с тобой. Тем более что ты на работе. Я хочу…
– Извиниться. – Он широко улыбнулся, потому что Флой, смущенная, с розовыми щечками, выглядела прелестно. – Нелегко, да? Просить прощения?
– Конечно, особенно когда в ответ смеются, – обиженно произнесла она, посмотрев на него исподлобья.
– Я смеюсь не над тобой, а с тобой. – Клод продолжал широко улыбаться, и Флой чувствовала, как ее раздражение возрастает.
Ее щеки пылали, глаза горели. Сама поза руки сжаты в кулаки, спина прямая, голова высоко поднята – говорила о том, что она готова к борьбе.
Может быть, у него не все в порядке с головой, но Клоду нравилась Флоренс Кларк в ярости. Он не мог удержаться и не сказать ей об этом.
– Ты так прекрасна в гневе, Флой. Придется тебя постоянно злить.
– Ты мерзавец, Клод Уиллис! Ты знаешь об этом?
– Конечно! – крикнул он ей в спину, потому что, не в силах больше выдерживать его насмешки, она развернулась и торопливо пошла в дом. – Мне об этом уже говорили.
Флой остановилась и медленно повернулась в его сторону. Она едва удержалась, чтобы не затопать ногами, словно маленькая девочка, когда увидела Шарон рядом с Клодом, но это было бы ребячеством.
И сейчас, когда она смотрела на него: черные волосы, раздуваемые ветром, в глазах огонек, озорная улыбка, – ее раздирали противоречивые желания. С одной стороны, хотелось запустить в этого наглеца чем-нибудь потяжелей, с другой – растаять в его жарких объятиях.
– Посмотри на свои туфельки, принцесса, – сказал он, показывая пальцем ей под ноги.
Флой посмотрела вниз и обнаружила, что стоит возле шланга, из которого струится тоненький ручеек. Только когда холодная вода остудила ей ноги, она поняла, насколько была разгорячена: даже не сразу почувствовала, что намочила ноги.
Она посмотрела на шланг, потом на Клода.
– Даже не думай об этом! – предупредил Клод, догадавшись о ее намерениях.
– Почему? – спросила она, осторожно снимая шляпу и кладя ее на траву. Она слишком любила эту шляпку, чтобы замочить ее. А вот Клод сейчас примет душ.
– Флой, – сказал он своим низким, чуть хрипловатым голосом, который делал его таким сексуальным.
Над ней никто никогда не смеялся, и никто никогда не указывал, что ей делать.
Никогда.
Она быстро схватила шланг и, прибавив напора, направила струю прямо Клоду в живот. Ледяная волна окатила его до самых ног, так что он издал крик, а потом дикий вопль, который Флой приписала тому, что опустила шланг чуть пониже.
Вскоре его вопли переросли в боевой клич, что означало начало сражения. С грозным видом, хотя в ее душе все дрожало от страха, Флой постепенно приближалась, не опуская шланга. Он отступил на шаг назад. Картина была настолько впечатляющая, что возле ворот уже собрались несколько зевак, которые стали свистеть и подзадоривать бойцов.
Клод не обращал на них внимания. Смотря Флой в глаза, он улыбнулся такой свирепой улыбкой, больше похожей на оскал, что ей тут же захотелось бросить шланг и спастись бегством.
Но она не успела, потому что в следующее мгновение уже лежала на траве и большие, сильные руки Клода держали ее мертвой хваткой.
Он прижал ее к земле своим телом, и она сгорала от стыда и обиды.
Флой не могла поверить в то, что произошло. В первый раз с ней расправились так немилосердно. Она благодарила Бога за то, что от главной части улицы их скрывал высокий деревянный забор. Не хватало еще, чтобы вся улица стала свидетелем ее позора.
С торжествующей улыбкой Клод смотрел ей прямо в глаза. Вода стекала с него на кофточку Флой. Он вдруг резко схватил ее за запястья и соединил их у нее над головой. Одной ногой он ловко разъединил ее ноги, так что ее бедра могли ощутить тепло его разгоряченного тела сквозь холод сырой одежды.
– Слезь с меня, – прошипела она, извиваясь под ним. – Мы же прямо напротив ворот. Все смотрят, как мы…
– Как мы что? – спросил он и ухмыльнулся. – Смотрят? Хорошо.
Его глаза сверкнули каким-то странным, диким блеском, и, быстро нагнув голову, он закрыл ей рот поцелуем.
8
Флой вскрикнула и попыталась вырваться. Но уже через секунду притихла, оглушенная волной давно не посещавших ее ощущений. Его руки на ее тонких запястьях, тяжесть большого, мокрого тела; язык, властно изучающий ее рот, нога, обжигающая ее бедра, – все это вместе заставляло ее таять, как снег. Тело сладко стонало и, вопреки воле, прижималось к мужчине, желая ощутить каждый дюйм его тяжелой плоти. И губы…
Уже тогда, в сквере, когда они целовались в первый раз, эти губы доводили ее до беспамятства, но только сейчас, наслаждаясь его поцелуем, она в полной мере оценила искусство любви, которым прекрасно владел этот на первый взгляд грубый и суровый мужчина. Он знал, что делать с женским ротиком. Знал, как надо слегка пощипывать уголки губ, чтобы вызвать стон блаженства; как надо провести языком по небу, постепенно усиливая нажим, а потом прикусить зубами нижнюю губу и сдавливать ее то сильнее, то слабее. Время от времени он втягивал губами ее нижнюю губку, отчего Флой совсем теряла рассудок, превращаясь в дикое, нетерпеливое существо, не знающее ни стыда, ни границ в своих желаниях.
Она захотела обнять его и попыталась высвободить руки. Чутко воспринимая любой ее сигнал, Клод отпустил запястья. Да, думала она, в то время как ее руки скользили по его мокрой спине и широким плечам, это то, что нужно было ей утром, когда она проснулась такой… несчастной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44