Кроме смертельной опасности жесткой границы, была не менее страшная
опасность неравномерности движения толпы. Поток людей завихрялся, испы-
тывал ускорения, и тогда в нем образовывались пустоты. Внезапно освобож-
далось место, куда можно было упасть.
Падение вычеркивало человека из толпы, его затаптывали, часто не за-
мечая этого.
Ему стало казаться, что толпа караулит его. Однажды в подземном пере-
ходе движение вдруг замедлилось, стало темно и тесно. Где-то впереди пе-
рекрыли проход, люди качнулись назад, рядом раздался женский крик и
страшный голос мужчины:
- Стойте!
С улицы под землю спешили новые массы, смешивались в крике, стонах и
тяжелом дыхании толпы. Внезапно блеснул свет, толпа подалась вперед, об-
разовалось пространство, люди побежали.
Он выскочил наверх, тяжело дыша, и несколько минут в ужасе наблюдал,
как из-под земли вырывались люди. Многие были необъяснимо веселы.
Сочетание толпы и случая было наихудшим вариантом. Оно возникало в
переполненном автобусе, едущем по мосту. Сдавленный соседями, он ясно
ощущал предел скорости, за которым автобус сможет пробить чугунную ре-
шетку ограждения. Картина рисовалась отчетливо, как в замедленном кино:
куски ограждения взмывали в воздух, расклеиваясь на лету, автобус тяжело
переваливался через край, успевал сделать в воздухе пол-оборота и падал
в Неву.
Дальше картина обрывалась, потому что было неясно, останется автобус
на плаву или пойдет на дно.
Чаще ему казалось, что автобус утонет мгновенно, хотя мерещились и
более благоприятные возможности.
Он без устали рассматривал варианты поведения во всех допустимых слу-
чаях.
Многое зависело от того, успеет ли водитель открыть двери и станет ли
делать это вообще. Это было мало вероятно, но давало шанс на спасение.
В противном случае приходилось мысленно разбивать окно, и тут возни-
кали непреодолимые трудности. Кулаком сделать это никак не удавалось,
даже принимая во внимание безвыходность положения. Ногой тоже не получа-
лось, ибо толпа сковывала движения. Когда же он принимал в расчет всеоб-
щую панику, крики, динамический удар о поверхность воды и отсутствие
опоры, он приходил к выводу, что разбить стекло невозможно.
Все же он стал возить с собой в портфеле молоток.
В редких, случаях, когда ему мысленно удавалось выбраться из тонущего
автобуса, до спасения было еще далеко, потому что неизвестны были глуби-
на реки, температура воды и скорость течения. На нем же было зимнее
пальто, от которого он избавлялся в ледяной воде, ощущая, как оно тянет
его ко дну.
Доходило до того, что он покидал автобус и переходил мост пешком.
В самолете он вообще не летал. Слишком тяжел был аппарат для пустого
воздуха. Законы аэродинамики не убеждали.
Если бы давали парашют!.. Но тогда было бы, как в автобусе - паника,
предсмертные крики, переплетение тел,- и опять спастись не удавалось.
Он предпочитал ходить пешком и свободнее всего чувствовал себя в отк-
рытом поле. Там он мог вольно вздохнуть, и оглядеться по сторонам, и
увидеть темный лес вдали, и дым над трубой, и черные серпики стрижей,
стелющихся под синей грозовой тучей, в глубине которой грозно вспыхивали
электрические огни.
Молнии он почему-то не боялся.
1968
Пора снегопада
Снег падал всю ночь, пока мы спали, просматривая дивные короткомет-
ражные сны о прошедших временах и о тех событиях, которые могли бы прои-
зойти с нами, не будь мы столь безнадежно глупы и эгоистичны. Сны будто
дразнили нас всевозможными картинками счастья, предлагая различные вари-
анты жизни, близкие и далекие перемены, запретные встречи и тому подоб-
ные сумасшедшие мероприятия, какие может нагадать лишь цыганка на картах
да выкинуть наудачу ночь, точно номера лотереи. Поскольку среди множест-
ва комбинаций встречались и прямо-таки удивительные, пугающие своей не-
суразностью, - например, падение в какую-то пропасть в собственном авто-
мобиле, которого у меня нет и никогда не будет, битком набитом орущими,
визжащими и растрепанными девицами (причем, одна из них вцепилась в мои
руки с такой силой, что утром я долго зализывал маленькие кровоточащие
ранки от ее ногтей, похожие на следы крохотных трассирующих пуль, и
удивлялся, кажется, больше им, чем этому проклятому снегопаду), - так
вот, поскольку встречались и такие, с позволения сказать, эксперименты,
то приходилось только радоваться своей нормальной и твердой жизни,
всплывая с донышка сна, прислушиваясь к скрипу форточки, раскрытой нас-
тежь, и снова погружаясь в какое-нибудь очередное приключение.
Странно, что, просыпаясь наполовину и слыша форточку, я не ощутил
снегопада. А может, тогда он еще и не начался.
Утром, прежде чем открыть глаза, в то короткое мгновенье между сном и
явью, когда с легким испугом перепрыгиваешь некую трещинку во времени, я
почувствовал холодное прикосновение ко лбу, которое тотчас же преврати-
лось в теплую каплю влаги, скатившуюся между бровями на веко. Я открыл
глаза и увидел край одеяла с пушистым снежным кантом на нем толщиною
сантиметра в два. Мое лицо было мокрым. Я приподнялся на локтях, чтобы
получше все рассмотреть, и обнаружил ровный, нетронутый слой снега, ле-
жавшего на полу, письменном столе, одежде, раскиданной на стульях, и во-
обще на всех предметах, находившихся в комнате. Жена еще спала, уткнув-
шись, по своему обыкновению, носом в подушку, а голова ее была будто
покрыта белым пуховым платком.
1 2 3 4 5