Живем мы все вместе в старой пятикомнатной квартире с громадной
кухней, в которой можно играть в футбол, что, кстати, мы с братом и де-
лали, когда были маленькими. Тогда у родителей была отдельная спальня,
была гостиная, детская и бабушкина комната. Плюс к тому у отца имелся
свой кабинет. Потом произошли различные перемены, связанные с увеличени-
ем семьи. В результате комнаты распределились так: в бывшей спальне жи-
вут родители, в гостиной мы с женой, в кабинете отца расположился брат
со своей женой, а в детской живут наши дети. Бабушка осталась в своей
комнате.
Мебель передвигалась тысячу раз, отчего сильно попортилась. Вообще,
многое пошло прахом: порядок, издавна заведенный в доме, пошатнулся, и
только мать с отцом делали отчаянные попытки его спасти. Мать, конечно,
больше. На ней всегда держался дом. Так и говорилось: дом держится на
матери, - мы к этой фразе привыкли давно. Отец всегда был крупным на-
чальником, а теперь вышел на пенсию, бабушке было что-то около девяноста
лет, а может, и больше, а теперь пошел снег. Снега нам как раз и не хва-
тало.
Кстати, бабушка - это мать моего отца, а не матери. Но моя мать зовет
бабушку мамой, потому что так повелось с незапамятных времен, когда нас
с братом еще не было на свете.
Теперь можно вернуться и к завтраку, во время которого, как это ни
странно, никаких обсуждении снегопада не было. Когда в кухню пригнали
детей - и своих, и чужих, - все расселись вокруг стола, в центре которо-
го стояла кастрюля с горячей картошкой. От кастрюли валил пар, и в нем
таяли, не долетая до картошки, снежинки. Мать успела подмести снег на
полу в угол и накрыть сугробик половой тряпкой. К сожалению, во время
завтрака снегопад усилился, и стол быстро припорошило, что вызвало нема-
лый восторг у детей, скатывавших маленькие снежки прямо на клеенке. Ба-
бушка торжественно улыбалась.
- У меня сегодня День Ангела, - наконец заявила она, после чего раск-
рыла рот и внимательно оглядела всю семью, ожидая реакции на свои слова.
Мать с силой захлопнула кастрюлю крышкой, а невестки улыбнулись сла-
бой улыбкой, понятной только нам с братом.
- Это ангел снегу насыпал? - спросила племянница и тут же получила
подзатыльник от жены брата.
- Моя ты лапочка! - умилилась бабушка.
- Бабушка, ты бы ела. Картошка стынет, - строго сказал отец. По его
лицу текли струйки тающего снега, но он даже не вытирал их, как ос-
тальные, и капли падали в его тарелку с подбородка. Закончив есть, отец
взял стакан чаю и ушел в свою комнату, не проронив больше ни слова.
- Девяносто три года... - опять начала бабушка, но мать резко оборва-
ла ее, сказав с надрывом в голосе:
- Мама, сколько можно одно и то же?
- А я что? Я ничего, - обиделась бабушка и поджала губы.
Жена брата принялась что-то торопливо рассказывать, чтобы снять нап-
ряжение, но напряжения снять не удалось. Казалось, что мать вот-вот зап-
лачет. Она и заплакала, но потом уже, когда осталась одна в кухне. Это я
определил позже по глазам и припухшему покрасневшему носу.
Весь воскресный день был посвящен борьбе со снегом. Собственно, боро-
лась только мать, непрерывно подметая кухню и коридор. Снег пошел
хлопьями, как бы намекая на бесполезность всякой борьбы, и мы с братом
быстро это поняли. Отец сидел у себя в комнате и читал газету. Когда на
ней скапливалось слишком много снега и читать становилось затрудни-
тельно, он переворачивал лист и начинал изучать другую сторону, а потом
снова переворачивал и так далее до бесконечности. Вряд ли такое чтение
доставляло ему удовольствие и было полезным.
Когда жены ушли гулять с детьми, мать позвала нас с братом на совеща-
ние. На нее жалко было смотреть - совсем уже старушка с зареванными гла-
зами. Она сидела в ванной комнате на табуретке, расставив ноги, и мето-
дично поливала горячей водой из душа снег, который она сгребла в ванну
из коридора. Снег быстро таял и проваливался в дырку, перегороженную
черным крестиком.
- Вот что, мальчики, я вам скажу, - начала мать тихо, и голос у нее
сразу же задрожал. - Я за отца волнуюсь, у него же сердце... А если бы
мы все дружно, и жены ваши, я ведь одна, как белка в колесе. С детьми
вашими нянчусь, с бабушкой нянчусь, она ведь как ребенок, вчера опять
съела весь компот, я говорю: "Мама, неужели ты голодная? Неужели мы тебя
не кормим?" - а она отпирается, говорит, что не ела... Теперь этот снег,
неизвестно, когда он кончится. Господи, всю жизнь, всю жизнь никакого
покою! Думала: вырастут дети, отдохну... Бабушка нас всех переживет, вот
увидите, здоровье у нее дай мне Бог такое, - говорила мама, раскачиваясь
на табуретке и водя душем над снегом.
Старые, бесконечные разговоры, к которым мы так привыкли, что уже и
не слушали, а только наблюдали, как струйки душа съедают остатки снега в
ванне, а сверху падают новые хлопья, и нет им никакого конца. Мать уста-
ло стряхивала снег с головы и рук, стараясь, чтобы он не попадал на пол,
а летел под горячую воду.
- Да ну! - сказал наконец брат. - Ничего страшного, всегда ты делаешь
проблему.
- Я вас только прошу: не говорите отцу, - сказала мать и шмыгнула но-
сом. Она отвернулась и провела по глазам рукавом платья.
- Чего не говорить? - спросил я.
- Да про снег этот проклятый! Про снег!
- Не понимаю, - пожал плечами брат и ушел.
- Вы уж у себя в комнатах хотя бы поддерживайте порядок, - сказала
мать, и я согласно кивнул, успокаивая ее.
- Может быть, попробовать пылесосом? - спросила она и вдруг рассмея-
лась так, что выронила душ в ванну, и тот превратился в фонтан, бьющий
вверх струями почти кипящей воды.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5