Новая, теперь уже советско-германская, граница проходила в соответствии с советско-германским договором о дружбе и границах, подписанным 28 сентября 1939 года. Была также достигнута договоренность о том, чтобы препятствовать на своей территории пропаганде, направленной против другой стороны. Имелась договоренность и об обмене населением. В совместном правительственном заявлении ответственность за продолжение войны возлагалась на западные державы. Руководители дипломатических ведомств обменялись письмами о развитии экономических связей. В сентябре — октябре 1939 года Советский Союз подписал с Прибалтийскими государствами — Эстонией, Латвией и Литвой договоры о взаимной помощи, которые предоставляли СССР военные и военно-морские базы на территории этих государств. 31 октября на сессии Верховного Совета СССР Молотов выступил с докладом о внешней политике Советского Союза, в котором обобщил в духе сталинского прагматизма развитие событий последних двух месяцев. Вначале он констатировал, что «со времени заключения 23 августа советско-германского договора о ненападении был положен конец ненормальным отношениям, существовавшим в течение ряда лет между Советским Союзом и Германией. На смену вражде, всячески подогревавшейся со стороны некоторых европейских держав, пришло сближение и установление дружественных отношений… Наши отношения с Германией… улучшились коренным образом. Здесь дело развивалось по линии укрепления дружественных отношений, развития практического сотрудничества и политической поддержки Германии в ее стремлениях к миру». В. М. Молотов в следующих выражениях охарактеризовал обстановку после начала войны: «Английское правительство объявило, что будто бы для него целью войны против Германии является, не больше и не меньше, как „уничтожение гитлеризма“… Но такого рода война не имеет для себя никакого оправдания. Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это дело политических взглядов. Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с нею войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за „уничтожение гитлеризма“, прикрываемая фальшивым флагом борьбы за „демократию“.При заключении договора о ненападении первым предположением Сталина, очевидно, было то, что в момент агрессии против Польши Англия и Франция большими силами вторгнутся на территорию Германии, и в изнурительных сражениях противоборствующие стороны ослабят друг друга. Война примет затяжной характер, ни в коем случае не будет молниеносной. Однако гипотеза о длительных и обескровливающих сражениях, за которой следовали другие предположения, не подтвердилась ни тогда, ни позже. Быстрые успехи германской военной машины и пассивность западных держав уже осенью 1939 года, а еще больше позднее давали повод для серьезной тревоги. Вот тогда Сталин пришел к выводу о возможности сговора западных держав и Гитлера. От этой мысли он не смог избавиться и в дальнейшем. К тому же в случае «нового Мюнхена» немцы имели возможность двинуться на Восток прямо с советской границы. Это соображение перевешивало все другие, поэтому Сталин без раздумий расценивал как достоверные все сигналы, свидетельствующие о том, что немцы откладывают нападение, а информацию, которая в последующие два года приходила все чаще и подтверждала, что Германия готовится к агрессии против Советского Союза, он встречал с недоверием и подозрительностью, рассматривая ее как провокацию со стороны Англии, стремившейся облегчить себе тяготы войны. В реальной оценке обстановки Сталину мешало то, что он считал все еще актуальной доктрину германской внешней политики времен Бисмарка, согласно которой Германия должна любой ценой избегать войны на два фронта в Европе. По расчетам Сталина, война Германии против Англии и ее союзника Соединенных Штатов исключала для немцев военную акцию на Востоке. Отвлекаясь от изменений в мировой обстановке, Сталин должен был бы точнее проанализировать природу гитлеризма и поступки самого Гитлера, который отнюдь не был Бисмарком, не являлся классическим реальным политиком, а действовал на манер диктатора-грабителя. Сталин в соответствии со своими замыслами предпринял шаги в двух направлениях. Прежде всего, в интересах улучшения отношений с Германией он был готов идти и дальше. Об этом свидетельствуют соглашения, подписанные 28 сентября, а также телеграммы, посланные им Гитлеру и Риббентропу в конце декабря в ответ на поздравления с днем рождения. «Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной и прочной», — писал он Риббентропу Известия. 1939. 26 декабря.

,Кроме того, для Сталина было ясно: необходимо использовать возможности, созданные пактом о ненападении, чтобы отодвинуть линию границы, это имело стратегическое значение. Об этом свидетельствовали соглашения с Прибалтийскими странами о военных базах, а также начало войны с Финляндией. Сталин хотел обеспечить защиту Ленинграда (граница тогда проходила в 32 километрах от города), когда предложил финнам в обмен на изменение линии границы на Карельском перешейке получить территориальные компенсации. Отказ финской стороны, сделанный в недружественной форме, означал casus belli. «Зимняя война» не способствовала росту авторитета Советского Союза в глазах мировой общественности хотя бы потому, что в затяжных и кровопролитных сражениях проявились тяжелые просчеты военного командования советских войск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113