Я была в церкви на отпевании. Утро выдалось чудесное, и я решила пройтись до дома через сад. Так я и шла, наслаждаясь ароматом цветов, когда встретила мадам де Грамон. Не цветы интересовали ее: она дожидалась меня. Я вежливо поприветствовала ее и собиралась пройти мимо, но она преградила мне дорогу.
– Как дела? – рявкнула она.
Я прекрасно понимала, что мадам де Грамон завидует мне. На ее месте я бы чувствовала себя точно так же. Но, полагаю, я не была бы столь грубой, и ее выпад неприятно поразил меня. Я вспомнила, что герцог Эммануэль рассказывал мне о том, как она забралась в постель к Луи.
– По крайней мере, мне не приходится обманывать его величество, – ответила я.
Мадам де Грамон была поражена моей осведомленностью об этом постыдном эпизоде. Она побледнела, поджала губы и ушла.
Днем я пригласила герцога Эммануэля и поблагодарила за это оружие против мадам Грамон: подняла до колена юбку, распустила замысловатую кружевную подвязку и преподнесла ему.
Подобная честь ввергла галантного герцога в трепет.
Я разозлила Грамон, и она не осталась в долгу. На следующий день в газетах появилась статья, несомненно оплаченная ею, в которой меня обвиняли в убийстве Лебеля. Вот только зачем мне было убивать человека, который представил меня королю?
Луи понимал, что Грамон старается очернить меня. Он всегда вставал на мою сторону, но происходящее его огорчало, ведь множество слухов и интриг усложняло политическую ситуацию. Как всегда, Луи пытался решить проблемы, отказываясь их замечать. В конце июня, в годовщину нашей первой совместной ночи, он объявил, что купил замок в Лувисьене – любовное гнездышко на лето. В знак своей любви он оформил имение на мое имя и отдал мне документы.
На следующий день мы с Луи, прихватив нескольких слуг, отправились в Лувисьен. Старинное поместье, небольшое, но уютное и довольно уединенное, располагалось в долине Сены. Окна некоторых комнат выходили на внутренний дворик, из остальных открывался изумительный вид на сельский пейзаж с рекой, лесами, полями и холмами, на которых паслись овцы. Близ замка был разбит парк с тихим прудиком.
В дальнем конце парка я решила выстроить флигель и домик для гостей. Парк весь зарос, и я, решив привести его в порядок, начала рассматривать предложения архитекторов.
Жизнь в Лувисьене текла значительно медленнее, чем в Версале. У меня появилось время на чтение. Руссо оставался моим любимым писателем. Насколько я знала, он все еще жил в Швейцарии и страдал от целого букета болезней. Я снова и снова перечитывала «Новую Элоизу». Адольфу удалось приобрести издание «Общественного договора», и он послал книгу мне. Я думала, что взгляды Руссо на цивилизацию будет тяжело читать, но внутренняя энергия автора прорывалась на каждой странице. «Человек рождается свободным, но он всюду в оковах» – так начиналась эта книга. Я проглотила всю книгу за один присест.
Той ночью я была особенно нежна с королем, как было всегда, когда мне нужны были деньги. Я не успела заговорить, а он уже знал, что я собираюсь попросить его об услуге.
– Ну, кто из твоих родственников просадил больше, чем может себе позволить? – спросил Луи.
– О, Ля Франсу – промурлыкала я, лаская его малыша нежными пальчиками, – Жан-Жак Руссо находится в бедственном положении, к тому же он болен. Его изгнание длится уже так долго! Прошу тебя, нажми на парламент, разрешите ему вернуться.
Луи проворчал что-то неразборчивое. На этот раз я решила больше не давить на него. Откинувшись назад, я позволила природе взять свое.
До конца лета мы с Луи наслаждались простыми радостями жизни. Мы плавали на пруду в маленькой лодке, скользя по неподвижной воде, наслаждаясь солнцем и красотой сосен-великанов. Однажды я захватила с собой «Новую Элоизу» и прочла королю кульминацию романа – пылкую сцену, когда любовники понимают, что их любовь не умирала.
– О природа! – воскликнула я, подражая Руссо. – Мы – частички твоего совершенства. – Я обернулась к Луи: – Неужели ты не видишь эту красоту? Неужели это не чудо?
Он протянул руку к моей юбке и ответил:
– Да.
Луи, которого мое общество пьянило сильнее, чем свежий воздух и творчество Руссо, пообещал, что, когда осенью мы вернемся в Версаль, он постарается использовать свое влияние, чтобы Руссо разрешили вернуться. Но Руссо должен пообещать сохранять инкогнито и не создавать проблем своими книгами.
Вернувшись осенью в Версаль, Луи сдержал свое слово. По его распоряжению канцлер Рене заручился голосами, необходимыми для репатриации Руссо, при условии что тот будет вести себя тихо. Я отправилась к канцлеру Рене и попросила его сообщить Руссо, что его возвращение стало возможным благодаря моему вмешательству. Я надеялась получить благодарность за свою помощь, но шли недели, а весточки от писателя так и не было.
Придворные дамы, завидуя моему положению, избегали меня. Я решила, что пришло время покончить с этим мелочным противостоянием. Я не стала заниматься каждой дамой в отдельности и попыталась заключить перемирие с их предводителем Шуаселем, в надежде что, увидев его радушное ко мне отношение, они смогут свободно со мной общаться.
Премьер-министр был приглашен на обед в честь дня рождения короля. Я отвела его в сторонку и мягко сказала:
– Месье, заверяю вас, что я не питаю к вам неприязни. Я хочу мира.
Этот мерзкий тип хмыкнул, словно мои слова не заслуживали внимания. Я разозлилась.
– Месье, – сказала я, – ваши нападки и оскорбления – это глупейшая война, которую вам не выиграть. Мое настроение для короля важнее, чем все государственные дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86