Он научил меня играть в девятку, баккару и фараона. Мне везло в любви, но не в картах. К счастью, из-за своей расточительности я не была склонна к излишнему риску, стыдясь проигрыша. К тому же общество потных, пьяных, галдящих мужчин было мне не слишком приятно. Большинство игроков приводили с собой девушек и часто оставляли меня с ними. Девушки жаловались, что мужчины их тиранят. Эти сучки кусали руку, которая их кормит! Они похвалялись своими похождениями на стороне. Каждая была уверена, что представляет собой нечто особенное, и претендовала на уникальность. Я не считала, что между нами было что-то общее. Именно поэтому я ничем от них не отличалась.
Проигравшие часто откупались своими подружками. Женщины переходили из рук в руки, и никто не обращал на это внимания. Содержанкам свойственна лояльность. Они готовы пойти с каждым, кто может себе это позволить. Каждый следующий мужчина ничем не отличается от предыдущего. Или все-таки отличается? Я стремилась продать себя как можно дороже. И меня беспокоило, как поведет себя Жан, если проиграется.
Насколько я поняла, по условиям нашего договора он собирался сделать из меня дорогую куртизанку. Все деньги, которые он в меня вложит, вернутся к нему сторицей, когда он начнет продавать мое тело мужчинам, готовым заплатить за это самую высокую цену. Но я провела под его крышей уже четыре месяца, а он так и не допустил никого к объекту своих вложений. Я и в самом деле была хороша. Граф Жан заботился обо мне днем и ночью, и всем, что я тогда имела, я была обязана ему.
Но в первый день января, выплачивая мне содержание, граф Жан сказал:
– За пять тысяч ливров в месяц тебе следовало бы не просто задирать сорочку. – Он бросил на постель крохотную тряпочку: – Надень вот это. Сегодня я хочу, чтобы ты сдавала нам карты. Они будут смотреть на тебя, а не в карты, и проиграются в пух и прах.
Медовый месяц кончился. Я не предполагала, что моногамия будет частью сделки, но не думала, что граф Жан будет требовать, чтобы я делала что-то помимо ублажения мужчин в постели, дабы отработать свое содержание. Я обожала себя, восхищалась своей красотой, и такое грубое торгашеское применение моих прелестей оскорбило меня.
Я сделала все, как просил Жак. С обольстительной улыбкой я наклонилась над столом, обнажив грудь, и сдала карты, как он учил – с низа колоды. Но я сделала так, чтобы плохая карта, которую он заготовил для своих друзей, досталась ему и меня мог купить любой, кто был способен заплатить столько, сколько я стою. Я нашла несколько покупателей за тысячу ливров в час. Граф Жан оказался таким же рабовладельцем, как и остальные. А я, как и их любовницы, – неблагодарной сучкой.
Адольф, четырнадцатилетний сын Жана, в начале весны приехал погостить у нас. Он был очень похож на отца, но разительно отличался от него в плане темперамента: впечатлительный, искренний, милый, любознательный мальчик. Он очень любил читать. Мне было обидно, что Жан не ценит мой ум хотя бы вполовину так, как тело, и я истосковалась по интеллектуальному общению. Я дала Адольфу почитать «Новую Элоизу». Книга восхитила его не меньше, чем меня, и мы часами обсуждали ее. Вместе мы прочитали «Кандиду».
Однажды граф Жан где-то кутил, и я заметила, что Адольф смотрит на меня как на женщину. На мой вопрос, о чем он думает, он ответил, что любит меня. Мальчик был очень мил, я – порочна, к тому же мне хотелось отомстить Жану, и я, поднеся губы к его уху, прошептала: «Хочешь со мной в постель?»
У юного Адольфа был небольшой опыт близкого общения с женщинами, но в отличие от большинства мальчиков он не торопился кончить. Он касался меня так, словно я была каким-то небесным созданием. Его наслаждение доставляло удовольствие и мне. Он не был гордым и с готовностью следовал моим инструкциям, позволяя мне задавать ритм. В конце концов мы достигли момента наивысшего наслаждения и слились в единое целое.
Вкусив то, что я могла подарить ему, Адольф воспылал ко мне страстью и сердцем, и душой. Он не мог отвести от меня глаз. Он любил меня даже сильнее, чем я любила себя. Я наслаждалась своим правом на его безоглядную преданность, ничуть не сомневаясь в нем. Я приглашала его к себе всякий раз, когда граф уезжал. Адольф боялся, что отец может вернуться неожиданно, но я успокаивала его, говоря, что привычки Жана я изучила намного лучше, чем он. А сама всеми силами своей злобной души стремилась быть пойманной на месте преступления.
В конце концов граф Жан застал нас вдвоем. Он пришел в ярость. Пригрозив убить нас обоих, он помчался в свою комнату. Неужели за пистолетом? Я часто думала, способен ли этот плут убить человека, но проверять это на себе мне не хотелось. Мы с Адольфом сбежали вниз и заперлись в кладовой. К счастью, у Жана был запас опия, которым он спасался от дурного настроения. Остаток дня он провел в наркотическом оцепенении.
К вечеру граф чуть успокоился. Он дал мне бумажку с адресом и сказал, что это дом герцога Ришелье, старого петуха, с которым я познакомилась у мадам Лагард. Герцог пообещал устроить Адольфа пажом в Версале, и за это я должна была сроком на неделю поступить в его распоряжение.
Я не хотела, чтобы мной торговали, словно животным, и не пошла к Ришелье. Украв у Жана несколько сот ливров, я перебралась в крохотную квартирку на Монмартре. Я думала, что Жан приползет ко мне на коленях, умоляя вернуться к нему, но время шло, а он не появлялся. Через два месяца у меня кончились деньги.
Я раздумывала, не вернуться ли мне к Жану, как вдруг, совершенно неожиданно, ко мне приехала мать. Я не видела ее семь лет.
Мне удалось справиться с обидой на эту женщину, бросившую меня на произвол судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86