— спросил Пэкстон, подозревая, что тут вполне может быть не все чисто.Действительно, ему дали воду и еду, он смог восстановить свои силы. Однако все это вовсе не означало, что на Дилана можно положиться. У Пэкстона не было гарантий, что, как только он окажется за дверью, на него не набросятся с десяток уэльсцев и десятью мечами не проткнут его тело.— Ведь ты сам считаешь меня врагом? — закончил он свой вопрос.— Ты и есть мой враг… враг, как и всякий иноземец, который нарушил нашу границу с намерением объявить наши земли своими.— Но раз ты так настроен, почему же в таком случае согласился мне помочь?— Я помогаю не тебе, а Алане. По каким-то своим соображениям, которые мне не до конца ясны, она не хочет, чтобы ты умирал. — Дилан швырнул к ногам Пэкстона узел с одеждой и мягкие кожаные башмаки. — Одевайся, нормандец, да поживее. До восхода остается совсем немного.Надев штаны, Пэкстон сказал:— Ты знаешь, что мы с ней поженились, и все-таки не сказал своему отцу об этом. Почему?— Дал ей слово, что буду молчать. Поэтому же я не сказал ей, что ты здесь под арестом. Мужчина, если уж дал слово, обязан его держать.«Как бы не так…» — подумал Пэкстон, вытаскивая и надевая свою тунику. Он уважительно отнесся с убеждению Дилана, однако все еще не мог до конца поверить этому человеку.— И каков же твой план? Как ты надеешься вызволить меня отсюда? — поинтересовался он, надевая башмаки.— Надень вот этот капюшон, натяни его по самые глаза, чтобы как можно больше прикрыть лицо, — сказал Дилан, показывая на последнюю тряпку у ног Пэкстона. — Как только выйдем отсюда, я спрячу тебя в надежное место. Это внутри поселка, но там никто тебя не найдет. Будешь там дожидаться моего прихода. Потом выйдешь отсюда через ворота вместе с Аланой, причем охрана у ворот будет уверена, что это не ты, а я. Как только выйдем отсюда, не смей произносить ни единого слова. А теперь идем. Времени у нас в обрез. Если повезет, около полудня ты и твоя жена будете уже в крепости.Закрыв лицо капюшоном, Пэкстон кивнул, давая понять, что вполне готов. Дилан задул свечу, и в помещении воцарилась темнота. Подойдя к двери, Пэкстон подождал, пока Дилан осторожно огляделся по сторонам.Когда Пэкстон выходил из своей тюрьмы, Дилан дотронулся до его плеча.— И обращайся с ней ласково, нормандец, — посоветовал он, — иначе в один прекрасный день в твое лицо упрется мой отточенный клинок.Пэкстон понял, что услышанное — не пустая угроза. Затем он вспомнил о Гилберте.Родичи Аланы — уж не они ли убили его друга? Вполне ведь может быть: убили и следы замели, так что внешне казалось, будто Гилберт утонул.От складской хибары вслед за Диланом он направлялся к выстроенным в одну линию хижинам. Пэкстон вынужден был полностью положиться на своего провожатого.Его жизнь висела на волоске. До тех пор, пока он не получит свободу, Пэкстон не мог думать ни о чем другом.— И ты думаешь, твой план сработает? — спросила Алана.На горизонте с восточной стороны небо стало голубеть. Вскорее рассветет. Сумев выбраться из хижины, пока Рис и остальные еще крепко спали, Алана с Диланом направились в сторону входа в поселок.— Не могу поручиться, но надеюсь, что наш план позволит тебе и твоему нормандцу выбраться отсюда живыми и невредимыми, — сказал Дилан.— А как ты сможешь объяснить отцу исчезновение Пэкстона?— Скорее всего, скажу правду.— Скажешь, что я вышла замуж?— Не можешь ведь ты рассчитывать, что он никогда этого не узнает. Кроме того, ты приняла решение, поступила как хотела. Ты возвращаешься в замок вместе с нормандцем. Уж теперь он ни за что не позволит тебе убежать от него. — Дилан помолчал. — Как ты думаешь, за этот побег он тебя накажет?Алана понятия не имела, как поступит Пэкстон.— Нет, вряд ли, — ответила она, не потому что была в том уверена, а лишь желая, чтобы Дилан не волновался. — Хотя он, скорее всего, захочет со мной объясниться.— И что ты скажешь ему, кузина? Что ты удрала от него, потому что в него влюбилась?— Нет, этого не скажу.— Знаешь, Алана, по-моему, это как раз тот случай, когда правда может тебе сослужить хорошую службу. Ведь едва ли не всегда тебя подводит ложь.Она резко остановилась.— И что же, по-твоему, мне делать? Сказать Генриху, что Гилберт был самым последним подонком, который заслужил смерть и потому умер? Но вопрос в том, поверит ли мне Генрих.— Я вполне понимаю твои опасения, но хочу лишь предупредить, что в один прекрасный день может случиться так, что ты очень пожалеешь о прежней лжи и особенно о том, что твой нормандец не знал правды.— Увы, но тут уж ничего не поделаешь. — Она посмотрела на небо. — Рассветает. — У нее было желание стиснуть Дилана в объятиях, крепко, по-дружески, но она ограничилась простым рукопожатием, чтобы случайный свидетель, окажись он поблизости, не расценил этот жест именно как жест прощания. — Спасибо тебе за помощь. Я очень тебе обязана, кузен.— Уж это точно. И в один прекрасный момент я попрошу возвратить должок. Но сейчас нам нужно поторапливаться.Возле самых ворот Дилан, как обычно, приветствовал охранников. Многие знали, что на рассвете Алана с Диланом покидают поселок.Обменявшись традиционными любезностями, Дилан сказал:— Впереди у нас тяжелый путь. Откройте ворота, чтобы мы могли пройти.Это был сигнал для Аланы: начиналась ее партия.— Слушай, Дилан, а где же твой капющон? Если вдруг снова пойдет дождь, тебе нечем будет прикрыть голову.Дилан посмотрел на свои руки: в одной была пика, в другой он держал корзину с провизией.— Я приду буквально через минуту. — Он обратился к охранникам: — Должно быть, пока шел сюда, обронил капюшон по дороге. Вы пока открывайте ворота, а я прибегу через минуту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100