Когда мать приблизилась к нему, Себ с удивлением сказал:
– Я думал, ты сейчас в муниципалитете.
– Все верно. Полдня я действительно провела там и скоро опять туда пойду. – Она осмотрелась. – Я пришла, чтобы получше познакомиться с твоей женой и попросить ее пойти вместе со мной. Где она?
– Люси сейчас либо в редакции газеты, либо в муниципалитете. Ничто не может удержать ее здесь, когда Мэри Лиз произносит речь.
Элизабет улыбнулась – тепло и ласково. Долгие годы Себастьян страстно тосковал по этой ее улыбке.
– В таком случае я уверена: мы с ней обязательно найдем общий язык. Итак, ее зовут Люси?
Себ кивнул и тут же подумал: «Интересно, помнит ли она, что уже встречалась с отцом Люси и обошлась тогда с ним не слишком любезно?»
– А ты подойдешь в муниципалитет? – спросила Элизабет.
– Честно говоря, это не входило в мои планы. – Сообразив, что вместе с Люси туда, возможно, пойдут Джеремая и Дасти, Себ добавил; – Может, загляну на несколько минут. Чтобы только посмотреть, как проходят политические дебаты.
– Главное – это речь, которую Мэри Лиз собирается произнести в Нью-Йорке. А сейчас, во время поездки, она ее репетирует, если можно так выразиться.
Себ кивнул:
– Я наслышан о ее остром языке. – Элизабет снисходительно улыбнулась:
– Некоторые считают, что вместо языка у нее ядовитое жало. Но главным образом так о ней отзываются мужчины. Мэри очень хорошо говорит. Но, к сожалению, многие мужчины принимают ее в штыки, потому что не относятся к женщинам серьезно. Надеюсь, ты не такой?
Себ смерил мать взглядом.
– Нет. Но порой трудно воспринимать всерьез женщину, когда она ходит в штанах.
Даже если Элизабет и обиделась, то виду не подала.
– Просто я открыла для себя, что в них гораздо удобнее, чем в юбках. Уверена, ты на моем месте выбрал бы то же самое.
Себастьян рассмеялся, удивленный прямотой и искренностью своей матери.
– Что ж, мне пора, – сказала она. – Встретимся попозже.
Элизабет вышла из таверны, и тут Себу вдруг пришло в голову, что если уж ему все равно придется идти в муниципалитет, то лучше сделать это раньше, чем позже. Он был почти уверен, что Люси, столкнувшись с его матерью, не скажет лишнего. Но следовало принимать во внимание присутствие там ее сумасшедшей семейки.
Себ подошел к Блэк-Джеку, тасовавшему карты.
– Я должен сейчас уйти, – сказал он. – Думаю, у вас с Перл не возникнет проблем. Едва ли вечером здесь будет много посетителей – всех сегодня больше интересуют политические дебаты и речь Мэри Лиз. И вот еще что… Если здесь появится Чарли Уайт, гони его отсюда.
– С удовольствием, – кивнул Джек. – Он, похоже, бежит сюда при первом удобном случае. Этот подлец как будто чует, что вы с Люси соединились не на веки вечные.
– Мне наплевать, что он чует, а что нет. Я не хочу, чтобы он здесь снова появился хоть раз.
– Да-да, конечно. Может, хочешь наложить запрет еще на чье-то появление? Может, больше не пускать сюда гарпию в штанах, которая только что приходила?
Себ пристально посмотрел на друга:
– Эта гарпия – моя мать.
Джек уронил карты и разинул рот.
– Не знал, что у тебя есть мать.
– Представь, я тоже!
Люси покинула редакцию позже, чем планировала, и со всех ног побежала к муниципалитету.
Правильно ли она поступила, попросив отца и Дасти пойти вместе с ней? Во всяком случае, она надеялась, что они уже сидят в зале и заняли местечко для нее тоже – хорошо бы, если это оказалось место в первом ряду!
Подходя к зданию муниципалитета, Люси увидела небольшую группу людей возле парадного входа – они выражали свой протест против приезда Мэри Лиз. Некоторые из них кидали в стены помидоры, а другие держали в руках плакаты, обличающие популистскую партию. И хуже всего было то, что среди протестующих находились ее отец и брат.
Когда Люси приблизилась к ним, Дасти как раз взял в руку помидор и прицелился.
– Ты не посмеешь! – Она схватила Дасти за рукав. – Вы скоро уедете отсюда, а мне придется здесь жить. И я не хочу, чтобы моих родственников бросили в тюрьму.
– А я… Я ничего такого не имел в виду, просто делал то же самое, что и все остальные парни.
Вид у Дасти был ужасающий – подбитые глаза, покрасневший и распухший нос и расцарапанные щеки и шея.
– Как ты сегодня себя чувствуешь? – участливо спросила Люси.
– Как будто моя голова побывала между молотом и наковальней.
Тут в разговор вмешался Джеремая:
– Вот что происходит, когда человек вливает себе в глотку сатанинское пойло. Это расплата за твои прегрешения.
Люси уже собралась отвести своих родственников в зал, где начались дебаты, но тут вдруг услышала, как кто-то позвал ее. Оглянувшись, она увидела стоявшую перед ними мать Себастьяна.
– Еще раз здравствуйте, – сказала Элизабет. – Когда мы виделись в последний раз, я находилась в ужасном состоянии и не до конца осознала, что вы – та женщина, которая поймала в сети моего сына. – Джеремая подтянул штаны и осведомился:
– Про какого такого сына идет речь?
Элизабет взглянула на него, прищурившись, и сказала:
– Кажется, мы с вами уже где-то встречались, верно?
– Я отец Люси. А то, что мы с вами уже встречались, ясно как день. Вы тогда не очень-то вежливо со мной говорили.
– О, ради Бога, забудем об этом неприятном инциденте! Я не знала, кто вы такой. А я – мать Себастьяна.
Джеремая повернулся к Люси и выпалил:
– Что, твоя свекровь всегда щеголяет в штанах?
– Прошу тебя, папа!.. – взмолилась Люси. – Нам уже давно пора идти в зал заседаний!
Но Джеремая и бровью не повел. Нисколько не смущаясь, он снова повернулся к матери Себа и, окинув ее презрительным взглядом, проговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84