Барак внимательно разглядывал что-то за окном.
– Что это там со старым мерзавцем Билкнэпом? – с любопытством спросил он.
– С Билкнэпом?
Я подошел и тоже посмотрел во двор.
– Похоже, он вот-вот откинет копыта.
Мой старинный недруг сидел на лавке возле все еще замерзшего фонтана. На снегу рядом с ним лежал ранец. Даже на таком расстоянии в глаза бросалась нездоровая бледность его худого лица.
– Действительно, что это с ним? – удивился я.
– Говорят, он уже не первую неделю болеет, и с ним постоянно приключаются обмороки, – сообщил Скелли из-за своего письменного стола.
– То-то мне-то показалось, что во время спектакля он выглядел неважно.
– Надеюсь, все-таки ничего серьезного, – пробормотал Барак.
Я загадочно улыбнулся.
– Мне пора идти.
Покинув их, я двинулся через Гейт-хаус-корт. Чтобы добраться до жилища Роджера, нужно было миновать фонтан. Билкнэп не шевелился. Его худое тело буквально утонуло в богатой шубе, подбитой мехом куницы, но, даже несмотря на столь теплое одеяние, погода не располагала рассиживаться на лавке.
Поравнявшись с ним, я остановился.
– Брат Билкнэп, – окликнул я его, – с вами все в порядке?
Он бросил на меня быстрый взгляд и тут же отвел глаза в сторону. Этот человек вообще не выносил прямых взглядов.
– У меня все прекрасно, брат, – процедил он. – Просто решил присесть ненадолго.
– Вы уронили ваш ранец. Он промокнет.
Билкнэп наклонился и поднял ранец. Я обратил внимание, что у него трясутся руки.
– Уходите! – сказал он.
Меня удивило то, что он выглядел испуганным.
– Я лишь хотел помочь, – сухо пояснил я.
– Вы? Помочь мне?
С его губ сорвалось насмешливое кудахтанье. Он поднялся с лавки и поплелся прочь. Я покачал головой и пошел своей дорогой.
Роджер находился в своей приемной. Он держал в длинных пальцах письменное показание, изучая его при свете свечи, поскольку день был пасмурным.
– Подожди минутку, Мэтью, – с улыбкой попросил он.
Дочитав документ до конца, Роджер с довольным кивком передал его клерку.
– Отличная работа, Бартлетт. Очень хороший черновик. А теперь, Мэтью, пойдем повидаем эту твою клистирную трубку.
Мой друг нервно улыбнулся.
– Я вижу, ты надел сапоги для верховой езды. Очень предусмотрительно. Я тоже переобуюсь, чтобы не погубить хорошие туфли в снежной каше.
Он захватил свои башмаки из крепкой старой кожи, которые часто носил, и мы пошли к конюшням.
– Обмороков больше не было? – осторожно поинтересовался я.
– Нет, слава богу.
Роджер глубоко вздохнул. Я видел, что тревога не отпускает его.
– У тебя сейчас много работы? – спросил я, чтобы отвлечь друга от грустных мыслей.
– Так много, что у меня не хватает рук.
Роджер был несравненным специалистом в области ведения судебных дел и по возвращении в Лондон в значительной степени упрочил свою и без того блестящую репутацию.
– Сегодня, после того как мы вернемся от доктора, мне нужно повидаться с одним клиентом, дело которого я буду вести «про боно».
Роджера окликнул женский голос, и мы обернулись. К нам спешила Дороти в одном домашнем платье, неся в руках что-то, завернутое в клеенку.
– Ты забыл это, – сказала она.
Роджер покраснел и взял из рук жены загадочный предмет.
– Это его моча, – чистосердечно пояснила женщина. – Для доктора.
Роджер смущенно улыбнулся и пробормотал:
– Ну что бы я без нее делал?
– Забыл бы где-нибудь собственную голову, муженек, – ответила Дороти и поежилась.
– Возвращайся в дом, дорогая, – сказал Роджер, – а не то тебе тоже понадобится доктор.
– Уже иду. Счастливо, любовь моя. До свидания, Мэтью. Приходи к нам отужинать на следующей неделе.
Она повернулась и пошла к дому, обнимая себя руками от холода.
– Ненавижу обманывать ее. Она все еще думает, что у меня какие-то нелады со сварением желудка. Но я не хочу сильно ее тревожить.
– Я знаю. Пойдем, и постарайся не уронить свою драгоценную ношу.
Пока мы неторопливо ехали по Чипсайду, Роджер был погружен в свои мысли и потому неразговорчив. Торговцы складывали лотки, убирали товар, и нам приходилось то и дело лавировать между разбросанными по дороге пустыми коробками. В опасной близости от копыт наших лошадей воробьями суетились босоногие мальчишки в лохмотьях, подбирая с земли гнилые овощи – остатки прошлогоднего урожая, выброшенные торговцами. У раздаточной станции водовода опять собирались нищие. Один из них, размахивая палкой, на которую был насажен кусок протухшей свиной грудинки, вопил во все горло:
– Помогите Тому из Бедлама! Помогите бедному умалишенному! Видите? Вот, на палку насажено мое разбитое сердце!
– Он наверняка Бедлама и в глаза не видел, – сказал я Роджеру. – Если бы все нищие, которые утверждают, что они там побывали, говорили правду, Бедлам должен был бы быть размером с Вестминстер-холл.
– Каким образом там оказался твой клиент?
– Он действительно скорбен умом. На него нельзя смотреть без содрогания. Я хочу попросить Гая осмотреть мальчика. Может быть, он сумеет разобраться в причинах странного недуга, поскольку мне сие недоступно.
– Значит, доктор Малтон – знаток в душевных болезнях? – с неподдельным интересом спросил Роджер.
– Вовсе нет, – поспешил я успокоить товарища. – Но он практикует почти сорок лет и за это время сталкивался с самыми разными болезнями. И он очень хороший врач – не чета тем коновалам, которые знают лишь слабительное да кровопускание. Страх нашептывает тебе, что у тебя может обнаружиться падучая. Но такие же симптомы могут быть вызваны сотней других причин. Кроме того, у тебя ни разу не было даже намека на припадок.
– Видел я такие припадки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30