– Знаю.
– Дай-ка мне нож, братишка.
– Нет, давай вначале выберемся.
Кул повернулся к девушке. Та замерла, к чему-то прислушиваясь. Теперь услышал и он – долгий жалобный звук гитарной струны, неясный, приглушенный толстыми стенами.
Как будто холодом повеяло в затылок. Кулу это совсем не нравилось. Он подошел к Марии, в ее широко раскрытых ожидающих глазах страха больше не было.
– Скажи нам, как отсюда выбраться. Где выход?
– Я помогу тебе, Педро. Ведь я тебя люблю. Я помогу, – прошептала она.
– Скажи – и только.
– Вы в том крыле тюрьмы, которое выходит к городу. Я говорила, это квартира капитана Альбразона. Камеры, в которых вас держали – на противоположной стороне. Это крыло занимают охранники и офицеры. Здесь же, этажом ниже, камеры для всякой швали – пьяниц, дебоширов и так далее. Всерьез их никогда не стерегут.
– Куда ведет эта дверь?
– В коридор. Там лестница вниз и комната охраны. Справа, если спускаться по лестнице, расположены камеры. Их всего несколько. Прямо – казарма охраны. Дверь слева ведет вниз, в зал, к которому примыкают комнаты для допросов. Оттуда дверь ведет во двор, где стоят полицейские машины. Там есть ворота, но они редко заперты. Можете захватить одну из машин.
Гидеон буркнул:
– Мне это не нравится.
– Она лжет?
– Она всегда лжет.
Мария взмолилась:
– Прошу вас, верьте мне!
Кул бросил нож Гидеону.
– Покарауль ее. Я пойду проверю.
Он подергал дверь. Та не была заперта. Кул осторожно приоткрыл ее и заглянул в соседнюю комнату. Она была освещена несколькими лампами, он заметил полки с книгами, легкие стулья и окно, выходившее в темный двор. Сверху лился лунный свет, но из-за высоких каменных стен самой луны Кул не видел. Внизу поблескивал металл автомобилей. Он разглядел ворота, о которых упомянула Мария. Высокие железные ворота стояли приоткрытыми. Дальше он в темноте ничего не видел.
Снова запела гитара. Непонятно, откуда долетал ее звук. Казалось, отовсюду.
Кул вздрогнул, из окна заметив человека, медленно бредущего через мощеный булыжником двор. Оружие тот нес через плечо, шагал устало и неторопливо. Кул наблюдал за ним, пока тот не скрылся в готической арке на противоположной стороне двора, потом оторвался от окна и торопливо оглядел комнату.
У стены стоял бар красного дерева с большим фигурным бронзовым ключом в замке. Он повернул его и пригнулся, пытаясь отыскать среди бутылок что-то похожее на бренди. Когда он выпрямился, то увидел, что Гидеон уже втолкнул девушку в комнату. Лицо брата под грязью и разноцветными кровоподтеками казалось слишком бледным. Питер протянул ему бутылку.
– Хлебни, тебе это необходимо.
Гидеон сделал из бутылки большой глоток, потом и Кул последовал его примеру. Напиток проложил огненную дорожку в его желудок и образовал внутри теплую заводь уверенности.
– Пошли, – сказал он.
– Но что мы будем делать с этой стервой? – не унимался Гидеон.
Кул колебался. Ему не нравилось лицо Марии – он не понимал, почему она улыбается. Гитара теперь звучала не переставая, но мягко, нежно. А он никак не мог решиться. Тогда Гидеон решил проблему сам. Когда его кулак обрушился на ее челюсть, зубы лязгнули. Она молча осела на пол, и он не поддержал, не прикоснулся, лишь с отвращением следил за ней.
– Знаешь, что делают со змеей, Пит? Ее убивают. Ломают ей хребет. Вот так я должен сделать с ней. Я не хочу, чтобы она легко отделалась. Не хочу ее отпускать.
– Потом, – успокаивал Кул.
– Мне это не нравится, Пит. Я чувствую...
– Посмотрим, – буркнул Кул.
Питер пересек комнату и на миг приложил ухо к замочной скважине. Невидимая гитара умолкла, он ничего не слышал. Гидеон стоял за ним с ножом в руке. Мария Дельгадо на полу не шевелилась. Он смотрел на нее до тех пор, пока не заметил, как ровно вздымается ее грудь, и тогда он тихо и осторожно повернул ручку.
В комнату ударил яркий свет. Коридор заметно контрастировал с роскошной обстановкой и апартаментов Альбразона. Типичная тюрьма с плиточным полом и каменными стенами монотонного серого цвета. В дальнем конце, рядом с железной дверью, стояли стол и стул. Спиной к ним там сидел охранник. До него было около двадцати футов, но он не шевельнулся, когда они вышли из комнаты. Гитара все еще молчала.
Гидеон коснулся руки Питера, сделал знак отойти в сторону и шагнул вперед с ножом в руке. От часового их отделял десяток футов, когда тот их услышал и повернулся на стуле. Сначала он ничего не понял, потом заметил нож в руке у Гидеона и схватился за пистолет, висевший в кобуре. В его горле начал зарождаться крик, но так и не прозвучал – Гидеон стремительно метнулся к нему и с хрустом вонзил нож по самую рукоятку. Лицо охранника обмякло, казалось, он уставился вниз, на смертельную рану. Переносица у него была заклеена пластырем, и Кул узнал того молодого охранника, который безжалостно его пытал – садиста, которому он изловчился разбить нос.
Кул привалил тело к спинке стула – охранник умер раньше, чем он отошел.
Гидеон забрал пистолет и отдал его Питеру. Он тяжело дышал, пот смешивался с грязью, накопившейся за долгое пребывание в тюрьме. Кул внимательно следил за братом, открывшим железную дверь. Надо было ему глотнуть побольше бренди...
Как и говорила Мария, за дверью была лестница, ведущая вниз. Часы на стене – вот что он увидел впервые с тех пор, как его собственные разбились – показывали 10. 30. Братья остановились на верхней площадке и прислушались. К ним долетали голоса, похабный хохот охранников, пьяное хныканье в одной из камер внизу. Лестницу освещала одинокая голая лампочка, свисавшая с потолка примерно посредине лестничного марша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54