Заинтересуется он письмом Гидеона, если Фернандес его найдет и передаст? Возможно, нет. Его мысли постоянно возвращались к брату: жив ли он? Если да и если Тиссон получил его письмо, их обоих, видимо, должны освободить. Но больше похоже на то, что Фернандес сунул чемодан в машину и теперь гулял с туристами у озера Атитлан.
Конечно, письмо могло просто провалиться на дно чемодана. Кул размышлял, что еще он мог бы сделать, какой был у него выбор и где он совершил самую ужасную ошибку. Но чаще вспоминал, что Элис спасена, думал о Гидеоне и уговаривал себя набраться терпения...
Он знал, что время еды еще не подошло, ибо его голод не достиг своей обыкновенной остроты. И тем не менее он услышал шаги охранников по коридору. Он сидел в углу камеры, в полусне – полудреме, когда услышал их голоса. Но громыханья мисок с едой и кружек слышно не было.
На этот раз свет не бил прямо в глаза – лишь слабое красное свечение появилось в темноте, к которой он так привык. Через несколько секунд он понял, что охранник держал пальцы на фонаре, закрывая почти полностью стекло, и его охватило волнение.
Охранник что-то произнес и чуть увеличил луч света, струившийся сквозь пальцы. Кул моргнул. Затем стражник грубо вытолкнул его в коридор, и он споткнулся. Кул старался подавить вспыхнувшую надежду, но слишком трудно было ей сопротивляться. Его ждала свобода; Тиссон наконец что-то сделал.
Охранник вел его по коридору, вниз по лестнице с каменными ступенями, через комнату охраны, опять вниз по другому коридору, вверх по другой лестнице и наконец втолкнул в комнату, где наконец-то было окно. От неподвижности Кул изрядно ослабел, сейчас он совершенно изнемог, задыхался и неуверенно покачивался на ногах. Его внимание привлекло окно. Его закрывала тяжелая решетка, и он не видел ничего, кроме мрака ночи.
– Сеньор Кул, – окликнул мужской голос.
Кул покосился на жирного коротышку с лицом херувима, восседавшего за огромным причудливым столом в стиле барокко. Судя по трем звездочкам на каждом погоне его белого кителя, Кул наконец оказался лицом к лицу с начальником или комендантом этой проклятой темницы. Лицо мужчины было круглым и гладким, почти юным, хотя толстый животик и заботливо напомаженные усы доказывали, что ему лет сорок. Он расплылся в широкой великодушной улыбке; коротенькая пухлая ручка, которой он жестикулировал, была белой и тщательно ухоженной, и очень походила на аккуратный ломоть сала.
– Сеньор Кул?
Голос стал резче, и Кул попытался выпрямиться. Два охранника остались позади него в дверях. Один слегка подтолкнул его вперед, комендант что-то резко бросил, и охранник рассыпался в извинениях. Звезды вздыбились от пожатия плечами.
– Мы не поощряем насилия, сеньор Кул. Я весьма сожалею. Прошу садиться.
– Бьюсь об заклад, вы этого не допускаете, – сказал Кул. После долгого безмолвия голос звучал незнакомо, хрипло и глухо. – Вы здесь начальник?
– Капитан Григорио Альбразон, к вашим услугам.
– Давно я здесь?
– Чуть больше двух суток. Пятьдесят два часа, если точнее. Сейчас почти полночь.
– В чем меня обвиняют?
Жирная ручка вновь помахала в воздухе.
– На настоящий момент – в нескольких преступлениях. Нелегальное проникновение в страну, нелегальное владение оружием, заговор, саботаж, шпионаж и убийство.
Кул рассмеялся.
– Вы думаете, я шучу? – улыбнулся Альбразон.
– Нет, не думаю.
– Но вы считаете это смешным!
– Видимо, мои моральные критерии здорово пострадали за последние пятьдесят два часа. Могу я обратиться с просьбой?
– Конечно.
– Могу я встретиться или поговорить по телефону с нашим послом, Джорджем Тиссоном?
– Нет.
– Могу я поговорить с каким-нибудь американцем?
– Нет.
– Могу я за свой счет позвонить в Вашингтон?
– Не можете.
– А есть хоть что-то, о чем я могу попросить и вы мне позволите?
– Конечно. Вы можете поговорить с доном Луисом де Кастро или сеньоритой Дельгадо.
– Понимаю...
– Или с вашим братом.
– Он здесь?
– Конечно. Он обвиняется в убийстве.
– Могу я с ним увидеться?
– Все в свое время, сеньор Кул. С вашими вопросами покончено?
– Да.
– Тогда разрешите мне задать вам только два вопроса. Вы видели, я был с вами терпелив, – круглолицый коротышка поднял белую ручку и загнул один палец. – Во-первых, вы хорошо подумали во тьме и полном одиночестве?
– Да.
– Вы решили уступить ту вещь, которую хотел получить дон Луис?
– Нет.
– Это все. Извините, сеньор, вы должны признать, я старался быть цивилизованным. Но время поджимает, поскольку уже прибыл запрос о вашей выдаче. Другой возможности не будет. Вы не передумаете?
– Пошли вы... – буркнул Кул.
И начался кошмар.

Глава 17

Его он помнил только смутно, хотя забылся сном, но поминутно с криком просыпался, задыхаясь и обливаясь потом, когда из тайных закоулков памяти всплывал очередной эпизод. Как и прежде, кругом царила тьма, потом вернулись охранники и монотонные страдания возобновились.
Не было задано ни единого вопроса.
Он сколько мог молча переносил боль – побои, выворачивание рук, пытку тисками, которая заставляла буквально биться в агонии. Они испытывали пределы его выдержки, способности перенести боль, и когда заходили слишком далеко и он терял сознание, начинали действовать осторожнее. Вновь и вновь его доводили дол грани, но никогда не отпускали в блаженное забытье.
Первые два сеанса были долгими и сложными. Третий стал коротким и приятным.
Он выбрал охранника помоложе с безжалостным лицом. Каким-то образом ему удалось собрать оставшиеся силы, и когда охранник принялся за одно из самых тонких извращенных мучений, Кул выбросил вперед еще сохранившую подвижность правую руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54