Опять смолкли. Матвей заворочался на жестком ложе, затих. Мишка Жигалов ронял в полумрак трюма тяжелые, как камни, слова:
— Пока, видно, мы тут во чреве ихнего судна заместо груза, чтобы меньше качало… А идут они, слышь-ко, Иван, со злым умыслом. Оружных людей полно! Есть, конечно, немало и пушчонок. Неужто воевать Архангельск идут?
— Вот подлые! — подал голос наживочник Степан Лиходеев.
— Ведомо всем — война со шведом идет. С миром сюда не сунутся, — угрюмо отозвался Рябов. — Эх, как же я дал маху, что поверил голландскому флагу!
— Мало нас, да и оружья нет. А то бы захватить корабль, — сказал Мишка.
— То-то и есть, что мало… — продолжал размышлять вслух Рябов. — Их, поди, тут во всех щелях на пихано. Сотни три, наверно, а то и боле… А нас пятеро — сила невелика!
— Какой завтра ответ будешь давать, Иван? — осторожно спросил Жигалов.
— Не знаю, братцы. Не поведешь корабль — всех покидают за борт, да еще и пуль не пожалеют. Поведешь — грех на душу возьмешь. Выбор невелик!
— Пущай лучше за борт, чем измена, — твердо сказал Мишка и, помолчав, добавил: — А жить то хочется!
— Как не хочется! — вздохнул Иван.
За бортом все шумела волна. Скрипели деревянные крепления в корпусе судна, из конца в конец перекатывалась, плескалась под настилом трюмная вода. Рыбаки молчали в тягостном раздумье.
— Да-а-а, — протянул Лиходеев. — Очутились мы вроде трески на крюке… Не думали, не гадали, что все так обернется…
Иван лег навзничь, смежил веки, силился забыться сном. Гришка прилег рядом, под теплый бок лоцмана.

Глава третья
В ПЛЕНУ У ВРАГА
1

Пустынен и неприветлив в эти дни остров Мудьюг. На всем — на берегу, обрызганном прибоем и засоренном водорослями и плавником, на серой стене мелколесья, что начинается сразу за постройками, — лежала печать заброшенности и тревоги.
На дверях лоц-вахты, просторной, крепко срубленной из объемистого сосняка избы, крест-накрест приколочены две тесины. Не рвется из трубы веселый, резвый дымок. Не пахнет печеным-жареным. Не слышно раскатистого мужского смеха и песен, которые певали, бывало, в час досуга лоцманы, несущие очередную вахту.
Уехали лоцманы по приказу воеводы ближе к городу, на Марков остров.
А бывало, коротая время до прихода кораблей, любили вожи сказывать бывальщины, поморские прибаутки да побасенки. Кому довелось хаживать в дальние плавания в море Студеном, тот целыми вечерами плел дивную сеть воспоминаний, и под низким потолком лоцманской избы, казалось, шумело неприютное море, свистел штормовой ветрище, выкрикивали охрипшими голосами кормщики свои команды, и жалобно стонали чайки, застигнутые врасплох ураганом при перелете.
Притихнув, лоцманы ловили каждое слово бывалого товарища, вспоминали кормщика Родиона Иванова, который, снарядив лодью, задумал попытать счастья в рискованном походе в Ледовитый океан. Хотел он добраться до Груманта? и, если будет сопутствовать удача, пройти дальше меж льдов, посмотреть неведомые места, где рождаются ветры и полярные сияния, разведать новые лежбища тюленей и моржей да богатые рыбные пастбища в глубинах морских. Но налетела буря у острова Шарапова кошка, разбило вдребезги лодью о скалы, и пятнадцать по моров, спасшись чудом, зимовали в построенной из плавника и глины избушке. Долгие зимние месяцы боролись они с цингой, их мучили бессонница и бредовые видения… К весне уцелели из пятнадцати смельчаков лишь четверо…
Наскучат разговоры — выходили лоцманы на берег, смотрели на море, примечали по погоде: быть завтра сиверку, шелонику или межнику?.
Иногда вахтенный на вышке, приметив на горизонте паруса, спускался вниз, бежал к лоц-командиру:
— С моря судно идет. Купец. Двухмачтовик.
— Флаг чей? — спрашивал лоц-командир.
— Аглицкой…
Судно приближалось к острову, поднимало на мачте лоцманский флаг сигнал. Кормщик садился в карбас, и тот, шлепая по волнам тупым носом, отправлялся к борту иноземца.
Сейчас на острове осталась только караульная солдатская команда под началом молодого поручика Крыкова. Коротая время, поручик вышел на берег из тесноватой избы, где солдаты вповалку лежали на нарах с сеном.
Ветер дул с севера. На вышке зяб под его ударами солдат, прижав ружьишко к боку и сунув руки в рукава кафтана. Хвостик-косица болтался за спиной, как былинка. Крыков поежился от свежака ветра, поглядел на волны, увенчанные белыми барашками, вспомнил поговорку приятелей-лоцманов, с которыми особенно подружился за последнее время:
Закипела в море пена —
Будет ветру перемена.
«Хмурая погода, суровые, неуютные места! — подумал поручик, кутаясь в плащ. — Суровы места эти, а богаты. Богаты рыбой, лесом, морским зверем. Только руки нужны, только сила надобна, чтобы добывать те богатства неисчислимые…»
Тревога поселилась в сердце молодого офицера с тех пор, как пришел на остров воеводский приказ:
«Быть в бдении, лоцманов отправить на Марков остров, ждать свейские воинские корабли. Строго-настрого проверять каждого купца, приходящего к Мудьюгу. Буде те купцы идут с миром да товарами, только тогда высылать им лоцмана».
Но служба есть служба. Давал присягу государю Петру Алексеевичу. В любом случае надобно проявить выдержку да воинские знания. Поручик повернул было к караульной избе, но с вышки ветер донес голос. Солдат махал рукой. Крыков вернулся, поднялся по шаткой лестнице, спросил:
— Что там?
Солдат показал рукой перед собой, и поручик увидел среди лохматых волн паруса. Взял у солдата зрительную трубу, долго наблюдал за подходившими к острову кораблями. Насчитал три впереди и четыре на некотором удалении позади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22