Там швартовались корабли, которые потом улетали к далеким звездам.Лицо астронавта скривилось от усмешки.— Конечно, и мы так поступали... Я тоже, когда был мальчишкой, бегал смотреть на межзвездные корабли.— Но если шел дождь, мама не выпускала меня на улицу.— Да, это — плохо. Маленький дождик ничуть ребенку не повредит. Так почему же она не выпускала тебя, когда с неба капало? Ты скажи честно, может, она порой была слишком занята, чтобы обращать на тебя внимание?.. Один из моих стариков был точно таким же.— А у меня оба были такими, — сказал я. — Но моя мама еще хуже. Если она торчала дома, то не спускала с меня глаз.Она меня изводила своей опекой!Мой собеседник кивнул, словно соглашаясь со мной.— И тебе было никак не удрать под дождь?— Ага. Но ты ведь рос не там, где я, тебе этого не понять... Теперь-то все изменилось.— Да... Теперь меж звезд пролегли торговые маршруты.— Угу... А она выйти мне под дождь не давала и сводила меня с ума.Астронавт согласно кивнул.— Но я разрушил эту идиллию! — Тут я с такой силой ударил кулаком по стойке, что статуэтка в противоположном углу стойки — медный шар на проволочном основании — подскочила и повалилась набок. — Я нашел способ убежать! Песок, земля, стекло... Террариум стал моим миром.— Ты его потом разрушил?— Ага! Разбил, растоптал. Кстати, мать тогда пыталась меня остановить.— Подожди... Ты сказал «песок»? Значит, ты жил на побережье? Я тоже ребенком жил на побережье. Для детей лучше места не придумаешь... Значит, ты разрушил свой террариум?— Дал муравьишкам разбежаться. Отпустил их на волю.— А на нашем побережье не было никаких муравьев...А что ты там говорил о торговых маршрутах?— Да пошли они! — Я снова изо всех сил ударил кулаком по стойке. — Пусть все убираются, нравится им это или нет!Это их проблемы, и пусть они пошевеливаются, а не я! Ведь я не... — И тут я снова безумно захохотал.— Значит, она дала тебе уйти, и с тех пор тебя ничего не заботит?Мои руки тяжело хлопнули о край столешницы. Я с трудом перевел дыхание от боли.— Так и было на нашем побережье, — объявил я и поднес пальцы к лицу, посмотреть, не повредил ли я их. Поперек ладоней шла красноватая полоса. — Да и муравьев на нашем побережье не было.— Ты хочешь сказать, что врал мне насчет всяких там муравьишек?.. Эй, парень, с тобой все в порядке?— ...разбил террариум, — только и смог прошептать я.Потом потряс кулаком и, схватившись за цепочку, со всей силы ударил подарок золотистого о стойку.— Пусть убираются! Пусть все поганые золотистые убираются в свой поганый космос! — Тут меня скрутило пополам. Отбитой рукой я схватился за желудок.— Эй, парень?— Я тебе не парень! — взорвался я. — Ты ведь думаешь, я какой-нибудь глупый, полубезумный придурок?— Ладно, пусть ты старше меня... С тобой все в порядке?— Я тебе не парень!..— Пусть ты на десять лет старше, чем Сириус... Успокойся, или нас выкинут из бара.А потом меня вышвырнули из бара. * * * В тот вечер я бродил по улицам, и кто-то кричал:— Убирайтесь! Убирайтесь!Скорее всего, это кричал я сам.Помню, немного позже я стоял под уличным фонарем.Ветер из-за края Звездной Ямы бил мне в лицо. Земля у меня под ногами ходила ходуном (по крайней мере, у меня было такое ощущение). И еще мне казалось, я вот-вот упаду.Камешки дорожки у меня под ногами терлись о металлический край тротуара. Звук был ужасно громким. А вокруг завывал ветер. Он хотел оторвать меня от фонаря и унести в темноту.Когда я поднял руку с подарком Ана (удар о стойку шарику ничуть не повредил), ветер швырнул цепочку мне в лицо, и я почувствовал ее холодное прикосновение к щекам и переносице. Я качнулся назад, пытаясь избежать ее прикосновений. Цепочка запуталась вокруг моих пальцев. Шарик драгоценного камня качался на ее конце, мерцая в свете уличных фонарей. Ветер ревел. Камни выскальзывали у меня из-под ног и исчезали в бездне. * * * Потом, не помню уж как, я оказался возле ангара. Дверь была приоткрыта. Я шел к ней, спотыкаясь в темноте, с трудом удерживая равновесие. Иногда мне казалось, что темнота вокруг меня шевелится.Я остановился, когда мои ноги ударились о скамейку возле верстака. Чтобы повернуть выключатель и включить свет, мне пришлось обойти верстак. В тусклом оранжевом свете лампы, подвешенной за скамьей, открылся стояк с множеством управляющих рукавиц. Я сорвал одну из них и натянул ее на руку.Неожиданно раздался голос:— Кто там?— Уходи, Санди, — приказал я. Отвернувшись, я включил источник питания на запястье. Где-то высоко над головой, пробуждаясь к жизни, загудели огромные механизмы.— Извини, парень. Это не Санди. Снимай-ка перчатку и убирайся подобру-поздорову!Покосившись, я увидел какую-то фигуру, появившуюся в круге оранжевого света. Неизвестный вытянул руку. В ней был вибропистолет. И тут я понял: это — женщина, только лица я никак не мог разглядеть.Потом она опустила оружие.— Вим? Это ты? Что, черт возьми, ты делаешь тут в такое время?— Полоски?— А кого ты ожидал тут найти?— Так это твой ангар?.. — Я огляделся и потряс головой. — А я-то думал, мой... — И я снова потряс головой.Полоски неодобрительно фыркнула.— Вижу, сегодня ты хорошо нажрался.Я взмахнул рукой, и стрела крана высоко над головой пришла в движение.Пистолет тут же снова нацелился на меня.— Если еще раз включишь механизмы, я выстрелю и не посмотрю, что это ты! Снимай-ка эту штуку.— Очень смешно. — Я согнул палец и опустил коготь. Теперь он поблескивал в темноте футах в двадцати надо мной, так что я мог его видеть.— Послушай, Вим, я говорю серьезно. Выключи и сними перчатку. Ты сейчас пьян и сам не знаешь, что делаешь.— А этот паренек... золотистый... Ты взяла его на работу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27