— Вы уже опоздали.
Светку выпроводили в зал ожидания. В тесной дежурке Кантона плюхнулся на кресло и резко забросил ногу на ногу.
— В моей чистой репутации вы можете убедиться позвонив губернатору области, — возмущенно сказал он.
— Вам подарил икону губернатор? — поднял усталые глаза на француза милиционер.
— Мне её презентовал депутат областной думы.
— Я бы очень хотел знать его фамилию
— Михаил Петрович Пантов.
Капитан потянулся к телефону.
— Мне начальника областного управления внутренних дел. Через секунду, коротко объяснив щекотливую ситуацию, он долго слушал абонента, молча кивал, в чем-то соглашаясь с ним и, наконец, положив трубку на аппарат, без всякого выражения посмотрел на Кантону.
— Месье, вы будете отправлены в Москву следующим рейсом. Но икону придется изъять.
Светки в зале ожидания уже не было. Кантона набрал номер гостиницы, но длинные гудки известили его, что номер был пуст.
Француз опустился в кресло и с недоумением подумал: почему же она не дождалась, когда он выйдет из дежурной комнаты милиции? Неужели и она, испугавшись, посчитала его за контрабандиста?
Он устало закрыл глаза, перебирая в памяти события последнего времени. Ни с того ни с сего исчезнувший в неизвестном направлении банкир Бурмистров, который, чуть ли не умоляя просил о содействии в открытии для него банковского счета в Монако. Он не мог найти смысла в намерениях губернатора, который за вознаграждение готов был за бесценок уступить ему важнейшие для области объекты. Он не понимал депутата думы Пантова, который разбрасывался крадеными иконами. Все это уже открыто попахивало каким-то криминалом, к участию в котором его, Пьера Кантону, все больше и больше привлекали.
Он открыл глаза и увидел рядом с собой кем-то забытую газету. До рейса на Москву оставалось больше полутора часов. Он взял газету в руки и, чтобы отвлечься от грустных мыслей, забегал глазами по строчкам.
«Нынешний русский барон криминального мира — это своего рода мутант, продукт слияния представителей руководящей системы с подпольным воровским миром. И главная его опасность в том, что отпечатки пальцев нового российского преступника можно найти в самых различных сферах. Неполный их список включает и отмывание денег, и взяточничество, и всевозможные операции на „черном рынке“, и контрабанду как оружием так и национальными ценностями, подделку документов и денег. Весьма вольно русский барон действует в экономике, причем далеко не подпольной…»
Кантона, словно чего-то испугавшись, бросил газету на сиденье: что его вообще связывает с этой страной? Приятельские отношения в высших кругах? Нет, он всегда чувствовал себя не в своей тарелке при переговорах с российскими знакомыми. Бизнес, пропитанный криминалом? Кантона не хотел такого бизнеса. Деньги? Да, здесь в России можно было бы выгодно вложить свой капитал и получать баснословные прибыли. Но никто при этом не мог дать четкой гарантии, что в один момент все его старания и капиталы не испарятся. Любовь? Он с тоской посмотрел на регистрационную стойку, где они совсем недавно расстались с Кляксой, и она неожиданно исчезла, так и не дождавшись его.
«Господи! — подумал он, куда меня занесло!».
Зал ожидания наполнился голосом диктора-информатора:
«Уважаемые пассажиры! Начинается посадка на рейс, следующей в столицу Российской Федерации…
Он закинул сумку на плечо и, не оборачиваясь, зашагал к выходу на аэродром.
3
Вторые сутки Эдита не вставала с постели. Заметив хандру дочери и увидев рядом с кроватью две пустых бутылки из-под коньяка, Хоттабыч утром сам отвез, а вечером забрал Фильку из садика. Он даже не поинтересовался, что с ней произошло. После последнего выяснения отношений, когда Эдита упомянула о своей беременности, они ни словом не перекинулись друг с другом.
Видимо, чувствуя, что прострация дочери может затянуться надолго, Хоттабыч в этот день не стал отводить Фильку в садик, а оставил дома: полагая, что забота о сыне заставит мать, наконец, забыть о выпивке и встать с постели.
Эдита и в самом деле поднялась, сварила пельмени и накормила мальчика. Но когда Филька увлекся конструктором, который подарил ему дед, снова прибегла к успокоительному средству. Ни одной бутылки коньяка, правда, уже не оставалось, но бар, в котором в изобилии хранились и другие напитки, пока ещё не опустел.
Она достала початую бутылку водки и даже не поморщилась, сделав из горлышка несколько глотков. Напиток показался ей совершенно безвкусным. Но голова закружилась и она, не выпуская бутылки из рук поспешила к кровати.
В памяти опять возникали отрывки из ужасающей сцены. Она долго прижимает пальцем кнопку звонка и, когда дверь наконец, распахивается, видит усыпанное бисеринками пота лицо Пантова. «Ты-ы? — удивленный её неожиданным появлением, с испугом спросил жених, — А мне показалось, что вернулся помощник…» Она отталкивает его и, ни слова не говоря, устремляется в спальню, по пути опрокинув журнальный столик с выпивкой и закусками. Какая-то совершенно голая девчонка натягивает до подбородка одеяло…
Вот здесь, — говорит Филька и теребит её за плечо, — Здесь у меня не получается соединение.
Он протянул детали конструктора, требуя помощи.
— Филипп, оставь меня в покое! — готовая к новому нервному срыву, чуть ли не закричала она.
И когда обидевшийся сын ушел из комнаты, снова потянулась за бутылкой, подсознательно предполагая, что и Агейко именно таким способом залечивал душевные травмы.
Пантов, даже не пытаясь запахнуть халат бежал за ней, стараясь ухватить за руку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77