Само собой разумеется, что подданные императора, столь отважно принявшиеся осваивать далекие земли, не могли остаться без защиты.
В Ханое, недалеко от филиала «Иокогама спеша бэнк», разместились отделения токко кэйсацу из кэмпэйтай.
Шеф кэмпэйтай Уэда прилетел прямо из Токио. Его «дарай» приземлился на ханойском аэродроме, над которым теперь развевался белый с красным кругом в центре японский флаг. Господин Жаламбе счел своим долгом лично встретить японского коллегу, с которым в течение последних месяцев поддерживал весьма тесные отношения. Он даже прослезился, когда увидел сбегающего по трапу полного улыбающегося господина в роговых очках.
— Добро пожаловать в наши владения! — торжественно приветствовал он гостя.
— Осеня холосо, господина Втолое бюло, — ответил на ломаном французском языке Уэда, блеснув золотыми коронками. — Будем лаботать.
— Моя машина к вашим услугам, — почтительно пожимая пухлую короткопалую руку, предложил Жаламбе. — Разрешите отвезти вас в город?
— Спасибо. Не полагается. — Не переставая улыбаться, Уэда мягко отстранил Жаламбе и поспешил навстречу японскому генералу из контрольной комиссии. — Увидимся потом, — небрежно уронил он на ходу.
Жаламбе не оставалось ничего другого, как присоединиться к свите и последовать за шефом кэмпэйтай.
— Какие новости, господин генерал? — спросил Уэда, сжавшись на раскаленном сиденье.
— Вы разве не получили нашего последнего донесения? — Генерал ткнул шофера в спину золотой чашечкой длинной японской трубки.
— Никак нет. Мне пришлось задержаться на Формозе. Арита недавно возвратился из ваших краев и рассказывает много интересного. А что случилось?
— В Бакшоне вспыхнул мятеж. Положение очень серьезное. Железнодорожное движение парализовано диверсиями, на шоссе то и дело взрываются самодельные мины.
— Неужели армия не может навести порядок?
— Это не так просто, — генерал снял мутное от пота пенсне и попытался протереть стекла кусочком замши, — когда имеешь дело с невидимым врагом. Саботажники находят приют в каких-то жутких деревнях, которые даже не нанесены на карту, прячутся в лесах. И вообще наши доблестные солдаты оказались неподготовленными к туземным сюрпризам. Жаль, я раньше не знал, что вы будете у Ариты. Вместо того чтобы рассылать глупые инструкции из Тайхоку, он бы лучше приехал в Дошон поучиться. Слышали, какой скандал он устроил в Хайфоне? Приказы генштаба для него уже ничто… Вы случайно не осведомлены, кто его продвигает?
— Очень интересно, — невнятно пробормотал Уэда, занимавший видное место в обществе «Черного океана», и дипломатично перевел разговор: — Значит, мятеж все еще не подавлен?
— Боюсь, что он только разгорается! Продвижение наших войск приостановилось. Мы оказались меж двух огней. Французы восстановили фронт и требуют, чтобы мы оставили Дошон и отошли к границе. Мятежники сковывают нашу активность.
— Кто поднял мятеж? Французская разведка?
— Ничуть не бывало. Французы сами обеспокоены развитием событий на севере. Тут явно поработали большевики.
— Удалось кого-нибудь поймать?
— Конечно! Диверсантов и заложников каждое утро публично расстреливают на центральной площади Дошона.
— Слишком вы, господа военные, скоры на расправу, — подосадовал Уэда. — Следовало бы нас подождать.
— Жаль, что вы не получили подробное донесение.
— Ничего, я ознакомлюсь с ним на месте. Надо будет на французов нажать. В конце концов, это их протекторат, пусть выправляют положение.
— Но они отказываются что-либо делать, пока мы не отведем войска!
— возмущенно фыркнул генерал.
— В самом деле, какая наглость, — насмешливо покачал головой Уэда. — А вам не кажется, что по-своему они правы?
— Не кажется, — отрезал генерал.
— Ничего, я думаю, мы сумеем договориться.
В тот же день, даже не отдохнув с дороги, Уэда нанес визит профессору Тахэю, обосновавшемуся в маленьком домике возле вокзала на улице Травяной ряд, где некогда торговали сеном для слонов, лошадей и скота. Оставив ботинки у порога, Уэда ступил на татами и согнулся в подобострастном поклоне. Он передал хозяину привет от секретаря Усибы и рассыпался в уверениях преданности. Если в разговоре с начальником контрольной комиссии он держался как равный, то к Тахэю — личному другу самого премьера — проявил явное подобострастие. Служанка принесла дзабутон, поставила перед гостем корзинку с горячей салфеткой.
— У вас дело ко мне? — с присущей ему прямотой спросил Тахэй, когда служанка подала чай. — Пожалуйста, не стесняйтесь, Уэда-сан.
— Вы очень добры, сэнсей. Я спешно прилетел, чтобы просить вашего совета, — солгал Уэда.
— Наверное, вас взволновало известие о событиях в Дошоне?
— Не стану скрывать, оно перевернуло все мои планы.
— Не только ваши, Уэда-сан… Вы знаете, что я предупреждал о том, что такое может случиться? Но меня не послушали.
— Я прилетел сюда только затем, чтобы все исправить, — вновь солгал Уэда.
— К счастью, это еще возможно. Но прежде нужно отвести войска. Это в ваших силах? — выразил сомнение Тахэй. — Другого выхода просто нет.
— Изложите мне свой план, сэнсей, — вкрадчиво попросил Уэда. — С тем чтобы я мог немедленно доложить военному командованию. Уверен, что в свете новой ситуации оно более благосклонно отнесется к вашим… к нашим, — поправился он, — предложениям.
— Все очень просто, Уэда-сан. Французы сидят в этой стране около ста лет и превосходно научились справляться с любыми неожиданностями. Вы согласны? Так пусть они и впредь занимаются внутренними делами. В противном случае мы увязнем здесь по уши и все идеи превратить Индокитай в удобный плацдарм для дальнейшего проникновения на юг превратятся в ненужные клочки бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47