— Почему бы и нет?»
Жаламбе понял, что ему не стоит спешить. Он будет держать равнение на адмирала. Такой человек не упустит спасительного мгновения и, не теряя лица, перейдет на службу новой власти.
Что могут поставить ему, Жаламбе, в вину, если, не дай господь, настанет столь тягостный час? Сотрудничество с японцами? Весьма проблематично. Пусть Свободная Франция воюет с хирохито, у Новой Франции с ним союз. А Франция едина, поэтому неизвестно еще, как будет. Какие-нибудь ходы всегда найдутся. Единственная улика — это картотека. Официально ему никто не приказывал передавать ее волкодаву Уэде. Все знали, но делали вид, что ничего не происходит. Умыли руки, короче говоря, соблюли невинность. Но это прежде всего касалось коммунистов. Весьма важное обстоятельство! Если только не случится мировая революция, оно сработает на него. Он хорошо делал свое дело, стараясь не особенно задевать соседей: гестапо, Сикрет Интеллидженс сервис, СИА1. Остается последний камень на шее: агентура. И этого не простит никакое правительство. Даже Народный фронт. Он и сам не понимает теперь, как дал обвести себя вокруг пальца. Сложная и разветвленная паутина элементов АБ, которую его предшественники годами плели с необыкновенным терпением, попала в лапы Бульдога. Хорошо еще, что нет свидетелей. Впрочем, как это нет? Очень даже есть — Конг-оборотень, сам Бульдог и…
1 ЦРУ.
Итог получился неутешительным. Но в том и сила точного логического анализа, что, доведя до крайней точки падения, он указывает ранее незаметные тропки наверх. Период растрепанных чувств закончился. Жаламбе отыскал заветный путь.
Опрокинув тазик с остывшей водой, он прошлепал к сейфу, оставляя на розовом драгоценном паркете быстро высыхающие следы. Судя по отпечаткам, у него было плоскостопие. Вынув список явных японских агентов и прояпонски настроенной интеллигенции, он возвратился в кресло, допил неразбавленное «касси» и, схватив красный, остро отточенный карандаш, начал делать пометки. Сначала вычеркнул матерых профессионалов Волкодава, затем крупных политических деятелей, аристократов, связанных с принцем Дэ, и главарей религиозных сект. В сетях осталась мелкая рыбешка: явно скомпрометированные шпионы, подозрительные иностранцы, наиболее крикливые туземцы и несколько двойников. Эту категорию агентов он отметил особо, потому что знал о близости по крайней мере троих к гестапо. Как раз то, что нужно. Жаламбе злорадно ухмыльнулся.
Проставив гриф секретности, он вызвал дежурного.
— Гастон — Птичья морда, — благодушно проворковал он, — есть работа. Пусть срочно перепечатают и поднимут картотеку. К вечеру должны быть все адреса. Аресты произвести на рассвете.
— Слушаюсь, начальник.
— Постой, — удержал Жаламбе. — Только никакого радио! Ты понял? Японцы давно знают наш код. Пошли людей самолетом: Хайфон, Сайгон, Хюэ и Далат.
— А как же Винь и Намдинь? — спросил Гастон, проглядев список.
— Черт с ними, потом как-нибудь.
— Все одно не успеем.
— Тогда завтра. — Жаламбе устало поморщился. — Только чтобы одновременно. Акция должна быть внушительная — это главное. Если кто и сбежит под шумок — не беда. Усвоил?
— Вполне.
— Тогда валяй… Конг не звонил?
— Как сквозь землю сгинул. Не иначе, ухлопали.
— Почему ты так думаешь? — осторожно спросил Жаламбе. — Хочешь? — Он постучал ногтем по бутылке. — Тогда садись.
— По-моему, коммунисты наступили ему на хвост. — Гастон взял с подоконника термос с колотым льдом. — Не могу без разбавки.
— Он сколько раз уходил… — неопределенно заметил Жаламбе. — Как же это?
— Точно не знаю, начальник. Надо у Виктора спросить.
— Гони его сюда.
«Случай спешит навстречу тому, кто действует», — подумал Жаламбе, оставшись один.
Развинченной походкой вошел хрупкий, изящный юноша с мечтательным лицом поэта. Несмотря на молодость, он восемь лет провел в Индокитае и заслужил репутацию талантливого контрразведчика. Ему поручали всегда наиболее тонкие операции, требующие игры воображения.
— Садись, Виктор. — С грубоватой фамильярностью Жаламбе обнял его за плечи и силой усадил на стул. — Хочешь? Прости, я забыл, что ты пьешь только кофе. Что там за история с Конгом? Я знаю, что Конг переметнулся к Уэде, и был очень удивлен, когда Гастон сказал, будто он опять выплыл. Это верно?
— Не совсем. — Виктор Лефевр откинул со лба прядь волос и небрежно бросил на стол папку. — Собственно, тут все материалы, патрон. Проглядите.
— Давай-ка вместе. Как ты на него вышел?
— Случайно. Цепочка тянется из Пулокондора. — Лефевр не скрывал томления и скуки. — Вы хотите со всеми подробностями, патрон? Началось с того, патрон, что мы перехватили записку. Пожалуй, вам лучше все-таки сначала взглянуть на нее.
— Я не понимаю этой дурацкой азбуки! — вспылил Жаламбе.
— Переверните страницу. Есть перевод.
— «Был у мамаши. Почта цветов. Любопытный почтальон. Уточнить, не он ли повторил шутку с младшей дочерью. Плохо, если он». Понятно. — Жаламбе подпер щеку рукой и приготовился выслушать интересную историю.
— Кто-то кого-то проверяет. Итак?
— Совершенно верно, патрон. Один наш старый знакомый…
— Постой, Виктор. — С непривычной для него живостью Жаламбе выхватил из папки записку. — Тут только копия. Где же оригинал? Вы взяли связного?
— Боже упаси. Что за кошмарное подозрение, патрон? Я не спускаю с него глаз.
— Отлично, мой мальчик! Именно это мне и хотелось узнать. Но я тебя слушаю, продолжай.
— Ни для кого не секрет, что на Пулокондоре не продается только свобода. Вернее, продается и она, но только за очень большие деньги. Сайгонские ребята поэтому берут на прицел всех визитеров и под благовидным предлогом устраивают им обыск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47