«Приветик!» — Евграф сделал рукой. Позади него оператор направлял камеру.
— Ну как у вас там? — спросил Сергей.
— Порядок, мы готовы.
— Тогда начнём.
Он ещё раз оглядел кабину: стрелки приборов на своих местах, правая рука сжимает рукоять управления в центре, левая — у борта слева на РУДе — рычаге управления двигателем. Он снял её с РУДа, приподнял к тумблеру и пустил в ход регистрирующую аппаратуру. Стрелочка контрольных электрочасов замельтешила: круг — пять секунд, круг — пять секунд… Сергей прибавил двигателю обороты.
Увеличивая скорость, самолёт устремился к бирюзовой полосе, чёткой бровкой пролегавшей над белесой непроглядной мутью горизонта. «Так… достаточно!» — сказал он себе, взглянув на стрелку указателя скорости, и тронул ручку на себя, отклоняя этим руль высоты. Самолёт вскинул нос, взвился горкой, бирюзовая полоса провалилась вниз, перед стеклом возникла тёмная синь неба в зените. И тогда Сергей решительно двинул ручку управления рулём высоты вперёд. И тут же потерял опору под собой. Ремни вдавились в плечи, дух перехватило от этой всегда неприятной отрицательной перегрузки. Проваливаясь, проседая, самолёт все больше опускал нос, будто вздумал бодаться. Сергей тиснул кнопку передатчика, что была у него под большим пальцем на РУДе, и крикнул Евграфу: «Режим!» — сам двинул правой рукой ручку управления энергично влево…
Мгновенно, опережая мысль, самолёт ухнул в крен, а дальше, будто подхваченный чудовищными силами, разбуженными в нём, завертелся так быстро вокруг продольной оси, что, как Сергей ни готовился к этому, все же в первую секунду оцепенел… Взвилась по спирали земля в погоне за небом; оно, шмыгнув от неё, пыталось ускользнуть; и тут же, будто в обнимку, они завертелись в яростном вихре, размылись в глазах Сергея в общий серый фон… И солнце, крутясь с ними, кое-как успевало бросить блик на приборные стекла… Фить!.. Фить!!! Фить!.. — взвизгивали в такт оборотам крылья. «Все рули нейтрально!» — сказал себе Сергей. Самолёт, однако, продолжал все так же вращаться. Тут Сергей заметил, что упирается ногами крепко в педали руля направления. «А Казаков-то был прав!» — педали так и стремились уйти от нейтрали — то одна, то другая. Не сразу он решился ослабить упор ног и всё же усилием воли заставил себя это сделать… Отпустил педали, едва держа ноги на них… И ахнул от какого-то страшного кульбита, который самолёт, крутясь, сделал. За ним последовали ещё яростней второй, третий!.. Сергей вцепился судорожно в рычаг газа, в ручку управления, чтоб не сорвало рук резкими отрицательными перегрузками. А машина, крутясь, творила нечто невообразимое!.. Дикие взбрыки-кульбиты следовали один за другим… Взбрык-кульбит! Взбрык-кульбит!.. Все резче, яростней!.. Шестой, седьмой… До боли врезались в плечи ремни. В глазах потемнело… Представилось, будто его самого раскручивают за ноги, чтобы хватить о стену!.. «Педали нейтрально!» — крикнул он себе и упёрся в них что было силы. И, к великой радости, почувствовал, что удаётся их осилить. Взбрыки-кульбиты стали послабее, но машина все ещё вращалась. А он теперь уже держал педали у нейтрали намертво. И перегрузки, которые только что готовы были вышвырнуть его сквозь стекло фонаря, если бы не держали ремни, вдруг ослабли. «Но что это с глазами?! Перед ними вращается какой-то красный лоскут…»
— Ого!.. Как ты?.. Что у тебя?.. — спросил встревожено Евграф.
Сергей успел перевести двигатель на «холостой ход», но двигатель, не выдержав таких кульбитов, заглох. Самолёт тормозился, это Сергей чувствовал телом. Лоскут перед глазами вращался все медленней и стал тускнеть — из красного превратился в бурый, потом и вовсе приобрёл серый цвет. Сергей ответил:
— Теперь уже легче!
— Ох, друг, видно, тебе и досталось!
Вращение перед глазами прекратилось. «Серый лоскут, — сообразил Сергей, — земля, светлый тон — небо». Догадка помогла ему кое-как выровнять машину. Но двигатель не тянул, а глаза воспринимали лишь два тона, как в тумане.
— Евграф, я почти ничего не вижу… В каком я положении?
— Спокойно, Серж, я рядом! У тебя небольшой левый крен. (Сергей чуть тронул ручку вправо.) — Стоп, хорошо, — сказал Евграф, — чуть обратно… Так, держи так. Я буду подсказывать, действуй спокойно… Дай уголок побольше, прибавь скоростенки…
— Двигатель «завис», не принимает…
— Вижу по выхлопу… Давай увеличим уголок… довольно… так… держи так… На ощупь сможешь запустить двигатель?
— Пробую. Какая у нас высота?
— Около пяти тысяч. Действуй спокойно.
Сергей нажал левой рукой тумблер запуска, отсчитал нужное количество секунд, перекинул тумблер.. Турбина зафырчала.
— Пошёл двигатель, пошёл! — возвестил Евграф, следя за выхлопом самолёта.
— Чувствую, хоть и по-прежнему перед глазами сероватая муть. Какая высота?
— Четыре тысячи. Мы от своей точки в тридцати километрах… Прибери левый крен… так… порядок!
Сергей открыл стекло гермошлема и вскрикнул:
— График, я вижу!
— Ну молодчина, ты — молодчина!
— Кой черт!.. Одурел совсем, не понял, что запотело стекло гермошлема.
— Аэродром видишь?
— Вижу, вижу!
— На борту все нормально? Сядешь?
— Факт, сяду!
Все же, пока Сергей, снижаясь, делал большой круг, Евграф держался неподалёку от него. Сергею разрешили посадку. Идя правее, Евграф тоже спустился, наблюдая, как самолёт Сергея планирует к началу посадочной полосы, как затем колеса чиркнули с лёгким дымком о бетон, и самолёт покатился, плавно тормозясь. На радостях Евграф завернул крутую восходящую спираль, пушечно громыхнув над стартом форсажем двигателей своего «киносъёмщика»… Да и как было не порадоваться — теперь Сергей дома!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133