— Примите пока ванну, а я приготовлю вам кофе.Мак проводил ее взглядом, вздохнул и посмотрел на часы. Семь утра. Ночь тянулась очень долго. В комнате было холодно, но у него не было сил дрожать. Болан разделся, взял с собой "беретту", электробритву и пошел в ванную комнату.Минут через десять в дверь ванной комнаты легонько постучали. Вошла Энн Франклин, неся перед собой поднос с кофе и вполголоса напевая какую-то популярную мелодию. Болан лежал в ванне, полностью погрузившись в горячую воду. Из густой белой пены торчала лишь его голова. Он выглядел совершенно расслабленным, но из-под полуприкрытых век внимательно следил за каждым шагом девушки.Она пододвинула к ванной табурет и поставила на него поднос. Только теперь она заметила "беретту", сунутую за вешалку для полотенец.— Я слышала, что кое-кто иногда спит с оружием под подушкой, мистер Болан. Скажите, вы не кажетесь себе несколько смешным?Ее дружеский тон исчез, она казалась напряженной и взвинченной, как и прежде.— Тот, кому удается выжить, никогда не кажется смешным, — заявил Мак сонным голосом.Она опустила глаза.— Конечно, вам это лучше знать, чем мне. Ну, хорошо, — добавила девушка с наигранным весельем, — вот ваш кофе и горячие булочки, которые тоже способствуют выживанию.Болан улыбнулся и протянул руку к чашке с кофе.— Сколько суток вы не спали? — спросила Энн.Он осторожно попробовал обжигающий кофе.— Я уже не помню.— Значит, давно, — задумчиво произнесла она.Девушка опустилась на колени рядом с ванной и, разломив булочку, вложила кусочек Болану в рот. Только теперь он вспомнил, что забыл, когда ел в последний раз.— Вы странный человек, мистер Болан.— Вовсе нет, — пробормотал он с полным ртом. — Я самый обычный человек, попавший в водоворот не совсем обычных событий. Вы все еще боитесь меня?Она заколебалась.— Нет, не думаю.— А вот я побаиваюсь вас, — вздохнул Болан.— Вы не очень-то льстивы, — ответила Энн.Мак вздохнул.— Это говорит инстинкт самосохранения. В любой момент я должен рассчитывать только на самое худшее.— Тогда зачем жить? — мрачно спросила она. — Я хочу сказать, что...Повисла тягостная тишина.— Я знаю, что вы хотите сказать, — заговорил, наконец, Болан.Он часто задавал себе сам такой вопрос. Энн Франклин не могла выразить свою мысль, но один из философов сделал это с необыкновенной простотой и изяществом: "Когда нет любви и доверия — нет самого человека, только он этого не знает". Да, Болан часто размышлял об этом...— У меня много работы. Я живу, чтобы завершить ее.— Вы имеете в виду вашу работу палача, — с утвердительной интонацией в голосе произнесла Энн Франклин.— Да, — вздохнул Мак, — именно ее.— Вы живете, чтобы убивать.— Выходит, так.Он протянул ей пустую чашку.— Я вам не верю, — сказала Энн.— Это не имеет никакого значения, — ответил Болан, пожимая плечами.— Если бы вы вдруг узнали, что я ваш враг, вы бы убили меня?Он улыбнулся.— А что, вы мой враг?— Нет.— Друзей я не убиваю.Она печально посмотрела на него, вздохнула и поднялась.— У вас нет настоящих друзей в Англии, мистер Болан. Вам придется разом перестрелять все население этой страны и постараться незаметно уехать.Она вышла, тихонько прикрыв двери.— Черт побери! — еле слышно пробормотал Болан. Она хотела разговорить его, вытащить из защитной оболочки молчания. Зачем? Чтобы восхищаться им или жалеть? Она оказалась замешанной в неприятную историю и хотела, чтобы он сказал ей, стоит ли игра свеч?В любом случае, он ничего не сказал бы ей. Ему стоило немалых трудов убедить в этом самого себя. А как было бы заманчиво: уйти с головой под воду и выйти из игры. И не будет больше боли, страха, крови; ничего, кроме покоя небытия в тепле ванны в квартире Энн Франклин. А почему бы и нет? С какой стати Мак Болан должен заботиться о лечении больного общества? Допустим, мафия — это рак, поражающий метастазами все жизненные органы, но разве нет других хирургов, оснащенных лучше, чем он?Либо это гордыня заставляла его продолжать начатое дело? Пресса назвала его Дон Кихотом. Лучше бы его окрестили Артабаном или, скорее, сержантом "самонадеянность", добровольным спасителем западной цивилизации.Более шестидесяти часов кряду Болан не смыкал глаз. За это время он ушел от полиции и от мафии, ухитрившись перенестись за многие сотни километров от горячей точки. Четырежды он выходил живым и невредимым из смертельных засад мафии, оставил с носом полицию трех разных стран, но, несмотря ни на что, так и не мог найти надежного пристанища. Его силы, и физические, и моральные, были уже на исходе. Не лучше обстояло дело и с финансами. Временный приют на квартире у Энн Франклин тоже казался ему весьма сомнительным. Мака по-прежнему окружал враждебный мир, жаждавший одного — раздавить его, обратить в прах.Будь на его месте кто-нибудь другой, настроенный менее оптимистично, ему бы уже давно пришел конец. Пораженческое настроение, захлестнувшее Болана, было ответной реакцией на брезгливость, сквозившую в словах молодой женщины.Какой-то миг его сознание балансировало между инстинктом самосохранения и простотой смерти. Мак отключился всего лишь на секунду и с головой ушел под воду, но тут же пришел в себя: кашляя и отплевываясь, он бросился к "беретте".Опасность существовала только в его воображении, но крайняя усталость заставляла видеть врагов повсюду и действовать подсознательно. Когда Энн Франклин, встревоженная громким плеском воды и грохотом в ванной, открыла дверь, то увидела Болана с "береттой" в руке и лицом, покрытым мыльной пеной. Устремив отсутствующий взгляд прямо перед собой, он бормотал:— Все в порядке, все в порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48