Но, глядя на осколки жизни, он никак не мог этого сделать — существовало как будто два Римо Уильямса. Один — сирота, мальчишка, выросший в мире, полном неуверенности, а другой — наследник традиций Синанджу, в течение пяти тысяч лет служившей фараонам и эмирам, задолго до того, как была открыта Америка, а теперь помогавшей этой самой развитой и могущественной державе на земле.Два Римо Уильямса — один, обычный человек, и другой — самый опасный хищник со времен тираннозавров. Два человека с одними и теми же мыслями и все же такие разные.Почему-то происходившее раньше перестало казаться реальностью. Было почти невозможно признаться, что это было его собственное прошлое. Неужели он был когда-то так молод и неопытен?Внизу на улице продолжали собираться зеваки — теперь их было семеро. Подошедшие во все горло призывали Римо спрыгнуть.— Ну, давай же, парень! Раз, и покончим с этим! — кричал какой-то чернокожий. — Мы не можем торчать здесь всю ночь.— Последний раз повторяю, — ответил Римо, — я не собираюсь прыгать.— А я говорю, что прыгнет, — вставил парень в оранжевой куртке. — Ему просто нужно собраться с духом.— Верно! Парню зрители не нужны — боится, что перетрусит и все над ним посмеются. Правильно говорю, Джим?— Кто-нибудь знает, что случилось с «Риальто»?! — крикнул Римо вниз.— Закрыто, старик. Сейчас эра видео.— Паршиво, — заметил Римо. — Я там первый раз кино смотрел. Двойной сеанс — «Мистер Робертс» и «Горго». Сейчас по два фильма уже не показывают. Я пошел тогда с одним парнем постарше, Джимми, только вот фамилию забыл, — рассеянно продолжал Римо. — Сидели мы в первом ряду, и прямо перед нами была оркестровая яма. Помню, страшная такая, черная дыра. Я спросил у Джимми, что это, а он ответил — место, где живут чудовища. Когда начался фильм, я все время крутил головой — то на экран посмотрю, то на эту яму.— Звучит неплохо — чем не причина, чтобы спрыгнуть? — заметил кто-то, и все рассмеялись.— Говорю же, я не буду прыгать!— Но ты можешь и передумать, — с надеждой проговорил парень в оранжевом.— Если я и передумаю, — предупредил Римо, — то уж позабочусь, чтобы приземлиться прямо на тебя.Оранжевая куртка поспешно отступила на пару шагов. Его примеру последовали и остальные. Теперь зеваки стояли на проезжей части, и водителям приходилось останавливаться. Из окон машин высовывались головы, чтобы взглянуть туда, куда с восторгом указывал парень в оранжевой куртке.По все увеличивающейся толпе пронеслось слово «самоубийца».Римо тяжело вздохнул. Если эта история попадет в вечерний выпуск газет, Смит его убьет. Ну почему это каждый раз происходит? Неужели они не могут оставить его в покое?Сегодня вечером ему как раз хотелось побыть одному. Римо протянул руку и взялся за торчавший рядом кирпич. Он выдернул его из цемента небрежным движением и принялся ребром ладони откалывать мелкие кусочки. Маленькие снаряды отлетали от кирпича, как разозленные шершни. Один из них разорвал капюшон на маячившей внизу оранжевой куртке. Парень вскрикнул, как будто его укусили. Еще один кирпичный осколок угодил ему в колено, и он упал на мостовую, схватившись за ногу.Римо запустил еще пару кирпичных снарядиков. Со стороны это выглядело совсем просто, и для него в этом действительно не было ничего сложного. Однако добиться таких результатов Римо смог лишь в результате многолетних тренировок в искусстве Синанджу. Сначала он научился полностью сливаться с вещью, так что если Римо требовалось вынуть из кладки кирпич, он мог точно определить, где за него ухватиться, под каким углом и какое усилие приложить. Небрежно брошенный на поверхность кирпича взгляд выдавал слабые места материала — точки, где можно добиться максимального эффекта, затратив минимум усилий.Римо запустил еще несколько осколков. Кирпич в его руке быстро уменьшался в размерах. Внизу, на улице, собравшуюся толпу словно поливало мелким жалящим дождем. Прохожие обходили дом стороной, некоторые даже пустились бежать. Водители кинулись к своим машинам: кирпичные осколки покрывали стекла трещинами.Через несколько мгновений на улице не было ни души.Римо улыбнулся — у него еще оставалась половинка кирпича. Положив ее на карниз, он поднялся на ноги.Интересно, что сказала бы сестра Мэри Маргарет, увидев его в эту минуту? Она увидела бы молодого человека неопределенного возраста. Шатен, карие, с кошачьим цепким взглядом глаза, слегка выдающиеся скулы и неожиданно широкие запястья. Одежда Римо — белая футболка и светло-коричневые спортивные брюки — вызвала бы у сестры Мэри Маргарет неодобрительное покашливание.Однако внешнее впечатление зачастую обманчиво. Римо подошел к возвышавшейся рядом трубе. Именно здесь сидел он однажды влажной летней ночью, попивая пиво, глядя на звезды и размышляя, как повернется его жизнь теперь, когда его призвали в морскую пехоту. Тогда, казалось, перед ним открывается весь мир.Он размышлял тогда, что бы сказала сестра Мэри Маргарет, и чувствовал себя виноватым. Пиво тут было не при чем — он был уже совершеннолетний, и все-таки...С тех пор ему не доводилось испытывать чувство вины за свои поступки. Множество людей отправилось на тот свет благодаря Римо Уильямсу и работе, которой ему приходилось заниматься. Это были преступники, враги Америки, но тем не менее люди. Сестра Мэри Маргарет пришла бы в ужас. Забавно, что он снова о ней вспомнил — наверное, все дело в том, что рядом нет Чиуна. Римо постарался ускользнуть и от Чиуна, и от Смита, и от санатория «Фолкрофт», своего теперешнего обиталища, если можно так назвать комнату в лечебнице для умалишенных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65