Сам незнакомец признал, что это блестящий план. Да разве не он говорил Маленькому Лосю, что в нем спал до поры до времени гений военачальника? Если бы в войнах не погибало столько людей, Маленький Лось с удовольствием выигрывал бы по одной в неделю.— А какое тебе больше нравится?— Ты иметь не один — много имена? — Бегущий Олень очень удивился.— Конечно. А в последнее время жил и вообще без имени. И думаю, что вам, ребята, нужно придумать какое-нибудь для меня. Хорошее имя. Индейское.— Мы спросили тебя про твое собственное, — посмурнел Маленький Лось. — И не шутим.Всего за несколько недель прежний тихий увалень превратился в вождя восставших индейцев, и этот вождь не желал терять времени. Потеряешь время — потеряешь жизнь. Это особенно верно сейчас, когда решающий бой так близок.— Эрисон, — пожал плечами незнакомец. — Зовите меня мистер Эрисон. А вообще люди знают меня, ведь я — старый друг оджупа.— И людям оджупа ты нужен именно сейчас, — кивнул Маленький Лось, направляясь к своему командному пункту, к недавно назначенным взводным, с нетерпением ожидавшим распоряжений начальника, к воинам, смотревшим только на него в этот час — час, когда решалась судьба оджупа.И Маленькому Лосю все это очень нравилось.С самого утра Чиун вел себя хуже некуда. От слов он перешел к делу. Раньше Римо не приходилось быть свидетелем нападений на мебель и технику, но в этот раз Чиун превзошел самого себя. Укладывая багаж, он вдребезги разнес посудомоечную машину, заявив, что живая посудомойка для него предпочтительнее. С треском расколол о стену кондиционер. Телевизор раз пять летал из угла в угол, пока, удовлетворившись, разрушитель не выкинул обломки в канал, мирно протекавший под окнами.Для транспортировки сундуков Чиуна к такси понадобилось полтора десятка носильщиков. К тому же портье куда-то сунул их счет и попросил Чиуна подождать немного.Чиун вышел, не обратив внимания на его слова. Портье последовал за ним — и был без лишних церемоний приобщен к каравану.— Ты не можешь вот так распоряжаться людьми, — втолковывал по дороге Римо. — Это называется обращением в рабство. Твои сундуки я и сам бы мог понести.— Я не для того учил тебя Синанджу, чтобы и ты становился рабом. — Чиун обиженно фыркнул и отвернулся.— А портье тебе придется отпустить. Он не твой. Это и воровство к тому же.— Он мой Они сами послали его.— Да в чем дело, папочка?— Если бы ты читал историю Синанджу и справился о положении звезд, то узнал бы, в чем дело, и без моей подсказки.— Да, со звездами я оплошал.— Тогда прочти еще раз наши свитки, пока их еще не успели украсть по твоей милости.В аэропорту Южной Дакоты Чиун совсем распоясался. Он отказывался покидать автостоянку, не давал машинам проезжать мимо него и вообще был готов к войне со всем миром.— Вот. Даже в этой, самой отсталой части Америки они оскверняют автостоянки нечестивыми изображениями. Ваша культура умирает. И умрет в самом скором времени.Длинный ноготь Чиуна почти коснулся стены с белым изображением инвалидной коляски — знак предупреждал, что это место для стоянки машин с ручным управлением.— А что, собственно, тебе не нравится? — спросил Римо.При заходе на посадку он видел внизу протянувшуюся на несколько миль змею из танков, орудий и прочей техники, направлявшуюся к Литл Биг Хорн. Эту войну нужно было предотвратить. А поскольку он всерьез собирался выполнить это, времени, чтобы терять его на автостоянках, не было.— Самые лучшие места. Самые близкие, самые удобные. Вы их всегда оставляете для увечных. А они должны быть отданы лучшим из лучших — атлетам, воинам или ассасинам.— Инвалиды — это не худшие люди, папочка. А просто те, кто почему-либо лишен некоторых физических возможностей, и наша страна — в отличие, кстати, от некоторых восточных — всячески заботится о них. Мне, например, это очень нравится. По-моему, это самая разумная вещь из всех, что мы делали когда-либо.— Это распад, — молвил Чиун, глядя в стену.— Почему?— А ты не понимаешь?— Нет. Уж будь добр, объясни.— Ваша страна обречена. Готовьтесь!— Это ты говорил уже два миллиона раз. Ладно, пора двигаться.— Тебя, значит, это не беспокоит? — ядовито улыбаясь, Чиун покачивал головой.— Нет. Я тебе столько же раз отвечал. Поехали.— Хорошо, я объясню тебе. — Чиун явно желал продолжить разговор. — Многие из тех, кто ездит в этих колясках, получили свои травмы лишь потому, что в момент опасности разум их был рассеян. Может, они думали неизвестно о чем, когда вели машину, и поэтому не смогли избежать аварии. А вы поощряете их за это. И ваши люди привыкают к тому, что жизненные блага легче всего получить за невнимательность.— Чиун, сотни людей пострадали в авариях, случившихся не по их вине, а многие уже родились с отклонениями. Так что поехали.— Никаких аварий на самом деле не существует. Есть лишь рассеянность и недостаток самообладания — вот и все.— Чиун, да в чем дело, в конце концов?— Читай свитки.— Когда вернемся — прочту, обещаю. Поехали.— Ты обещаешь, потому что тебе не терпится ввязаться в очередную дурацкую историю.— Что же в ней дурацкого?— Армия. Армии я ненавижу.— Вроде в Коста-Рике задание тебе нравилось...— Мне нравилось все, что могло вырвать нас из той гнусной дыры.— Зря, классный был курорт. Ну, поехали.— Армии, — сердито пожевал губами Чиун, — вырывают у ассасина изо рта хлеб насущный. Армии...— Да я знаю, папочка. Я читал свитки.И чтобы заставить Чиуна наконец замолчать, Римо перечислил все остальное: армии терроризируют население, поощряют некомпетентность, создают нестабильность, лишают страну национальных богатств и — самое главное — могут внушить монарху мысль о том, что услуги ассасинов для него необязательны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64