Черный шатер короля стоял на самой вершине. Королевский
штандарт свисал с шеста темной сырой тряпкой.
Внутри шатра над чашей с горячей водой стоял Конан,
пытавшийся смыть с себя пот и въевшуюся в поры грязь.
Владыке Аквилонии было уже под шестьдесят, однако
возраст и известная праздность его нынешней жизни почти не
сказались на нем. Время смогло разве что посеребрить его
темные волосы и усы, да покрыть морщинами его загорелое
обветренное лицо, мышцы же его при этом ничуть не утратили
своей былой силы. Пока король вытирал досуха свое тело, пажи
накрыли на стол ужин, предназначавшийся для него и принца
Конна. Ужин этот состоял из вареного мяса и черствого
хлеба. Запасы вина давно уже вышли, - и воины, и король
утоляли жажду водой из болота. Конан, памятуя о совете
старого мудреца Алхемида, заставлял своих воинов пить только
кипяченую воду. Воины недовольно ворчали, однако не смели
ослушаться своего короля.
Набросив на плечи просторную мантию, Конан отпустил
пажей и приступил к трапезе. Бесконечное путешествие по
знойным пустыням, непролазным джунглям и бескрайним болотам
уже начинало утомлять и его. Впрочем, усталость эта никоим
образом не влияла на его решимость раз и навсегда покончить
с заклятым своим врагом.
Помимо прочего, в путешествии этом Конан, как ни
странно, отдыхал душой, - он оставался все тем же бродягой,
пиратом, искателем приключений, которого тяготили и утомляли
жизнь во дворце и дворцовые увеселения.
В шатер вошел принц Конн. Конан промычал что-то
невразумительное и жестом пригласил мальчика к столу.
- Как наши скакуны? - взявшись за следующий кусок мяса,
спросил Конан.
- Я их уже почистил, отец. Твой верблюд едва не укусил
меня.
- Значит, ты чем-то его обидел.
Принц Конн вздохнул.
- Как жаль, что с нами нет вороного Имира.
- Конечно жаль. Но ничего, - когда мы вернемся назад, я
его непременно отыщу, пусть даже для этого мне придется
прочесать и Коф, и Офир.
Аквилонцы потеряли своих коней у стен Нептху, -
дезертиры из кофанского и офирского легионов увели их с
собой. Воинам Конана пришлось пересесть на стигийских
лошадок и верблюдов; кроме того, несколько десятков
верблюдов было куплено у зуагиров.
Конан любовно смотрел на сына, - мальчик походил на него
буквально во всем. Он был не только похож на него, но и
перенял все его манеры. Конн был уже выше большинства
взрослых аквилонцев, хотя отцу своему все еще был по плечо.
Во время зингарской кампании мальчик оставался со своей
матерью в Тарантии. Когда же Конан понял, что ему придется
идти войной на Стигию, он послал в свою столицу гонцов, что
вернулись назад с магическим талисманом, носившим имя
"Сердце Алримана", и с его старшим сыном, принцем Конном.
С тех самых пор Конан не отпускал от себя мальчика ни
на шаг, хотя советники и корили его за это, говоря, что тем
самым король подвергает неоправданному риску своего
наследника. Копан не придавал их словам никакого значения,
ибо считая, что будущий король Аквилонии должен вырасти
настоящим мужниной, но никак не изнеженным слюнтяем,
способным разве что помыкать другими. Воинскому же искусству
следовало учиться именно на поле боя, а не в стенах дворца.
Покончив с трапезой, Конан предложил сыну пройтись.
Король хотел увериться в том, что воинству его ничто не
угрожает. Он сбросил с себя мантию и надел промасленную
кольчугу прямо на голое тело. Надев начищенные до блеска
сапоги и кожаную перевязь, Конан вслед за сыном вышел из
шатра. Не успели они сделать и пары шагов, как в лагере
поднялся невообразимый шум.
Запели трубы, заржали кони, послышался топот сотен ног.
Но заглушало все эти звуки странное гудение, доносившееся
невесть откуда. Так гудели паруса галеона, когда они
наполнялись настоящим ветром, - звук этот был знаком Конану
со времени его морских походов с барахскими флибустьерами и
зингарскими пиратами.
Над горизонтом, объятым туманной дымкой, уже стоял
месяц. На небосводе одна за другой загорались звезды. Прямо
же над их головами кружили огромные крылатые тени, похожие
на гигантских летучих мышей.

3. ПРИШЕЛЬЦЫ ИЗ ДАЛЕКИХ ВРЕМЕН

Конан замер от изумления. Лучники, стоявшие рядом с ним,
целили в небо. Прямо на них неслось черное чудовище с телом
большим как у льва, изогнутой длинной шеей и змеиной
головой. Чудище раскрыло пасть, усеянную острыми как иглы
зубами; глаза его полыхали адским пламенем.
Сложив крылья и выпустив когти, чудище падало прямо на
людей. Боссонцы выпустили в него свои стрелы, и крылатая
тварь, хрипло закричав, вновь взмыла в небо. Человек,
сидевший на ней, упал у самых ног Конана. Это был высокий
мускулистый негр. Его набедренная повязка была сделана из
обезьяньей шкуры, на плечи был наброшен плащ, сшитый из
шкур леопардов. Из груди негра торчала пара боссонских
стрел.
- Клянусь кровью Крома, - они смогли приручить этих
тварей! - воскликнул пораженный Конан. - Метьте в седоков!
На них летело сразу несколько монстров, и на спине у
каждого было по черному седоку. Черные наездники стали
метать в аквилонцев копья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11