Какие розовые у нее ногти... Коротко подстриженные и покрытые бесцветным лаком. Совсем немодным в данное время. Или даже совсем голые? Ну да при таких «внешних данных» за модой можно не следить. Она и в халатике королева. А уж в вечернем платье... Или еще лучше...
Элли, словно прочитав мои не успевшие родиться мысли, вдруг строго смотрит на меня и спрашивает:
– И какими ожидаются результаты инспекции? Вы не будете судить нас слишком строго?
Милая девочка! Да не это должно волновать тебя сейчас! Тебе о замужестве надо думать, а не о результатах инспекции! Молодость скоро пройдет, как с белых яблонь дым, и с чем ты останешься? С прекрасными результатами инспекции? Красота – она вроде бумажных денег, а жизнь – галопирующая инфляция. И чтобы не очутиться через десяток лет у разбитого корыта, эти деньги нужно как можно быстрее обменять на «хорошо обеспеченное будущее». В крайнем случае на любовь, но – с гарантией. Заверенной штампом в паспорте...
– Трудно сказать. Меня беспокоят эти приступы. Хорошо, если они вызваны ошибкой в программном обеспечении сетевого обмена. Тогда после размыкания «Эллипса» и включения компьютеров в гиперсеть с ее совершенно другим ПО припадки сами собой прекратятся. Но если это – скрытый дефект одной из машин? В «Неводе» сразу же появится существенных размеров дыра. А не хотелось бы.
Элли наклоняет голову и смотрит на меня чуть искоса, словно кокетливая десятилетняя девочка. И этот взгляд ей очень идет.
– А когда вы собираетесь забрасывать в море информации свой «Невод»?
– Через месяц. Но ошибку нужно найти раньше. У вас есть какие-то...
– Я просто так спросила, – перебивает меня Элли. – Из женского любопытства. Алик, еще чашечку? Ты у нас любитель чаи гонять.
Кажется, мой ответ ее встревожил. Хотя ничего нового я не сообщил. Срок включения гиперсети давно известен. Небось, и обязательства по досрочной подготовке компьютеров к включению приняты. Так что же ее взволновало?
Я смотрю сбоку на маленький, чуть вздернутый носик, перечеркнутый тоненькой черной полоской ресниц, отхлебываю мелкими глотками горячий чай и вдруг думаю: «А все-таки хорошая у меня работа. И эти надоевшие командировки, и бесконечные ночные смены... Во всем есть скрытый положительный смысл. Может быть, и чаепитие – не случайно? И эта красивая
девушка рядом, на расстоянии локтя – тоже? И загадочный вирус...»
– Скажите, а давно начались приступы лихорадки? – спрашиваю я у Белобокова. Кажется, ему не нравится, что Элли так много со мною разговаривает. Да и двум другим парням тоже. Я их понимаю. Приехал столичный хлыщ и обхаживает красивую провинциалочку. С известными намерениями.
– Месяца через два после повреждения кабеля. Вначале это повторялось не каждую ночь, поэтому первые приступы сочли за случайные сбои в обмене. А уж потом... Можно журнал дежурств полистать, там должно быть как-то отмечено.
Ну конечно. Как это я сам не догадался? В журнале наверняка должно быть что-нибудь интересное. А вдруг это все-таки компьютерный вирус? С замедленным действием, вроде того, которым вызывается СПИД? Только такой, наверное, и может преодолеть мощную иммунную систему современных сетей. Сколько возни было, пока ее отладили. И вот теперь – все сначала...
С трудом дождавшись конца чайной церемонии, я прошу у Белобокова журнал.
– Он вообще-то у нас... в довольно свободной форме ведется, – озадаченно трет он ладонью высокий, с едва намечающимися морщинками, лоб. – Молодежь иногда развлекается. Поскольку за все время существования этого уникального издания вы – первый посторонний читатель... В общем, на форму не обращайте внимания. А содержание абсолютно правдиво, без вымысла и умолчаний. Цензура у нас начисто отсутствует. Вам, насколько я понимаю, нужен предпоследний номер?
– Тот, в котором завязка драмы. Окончание ее, насколько я понимаю, будет дописано в ближайшее время.
Выходя вслед за Белобоковым из «тихой» комнаты, я оглядываюсь. Элли собрала в пластмассовую коробку чашки и теперь вытирает стол фланелевой салфеткой. Брови ее насуплены, взгляд сосредоточен. Как будто она не со стола убирает, а к прыжку с десятиметровой вышки готовится. Что же ее так встревожило? Уж не мои ли слова о скором окончании драмы? Стоп, стоп. Видно, это у меня уже профессиональное: подозревать первого встречного и за каждым кустом видеть вирусогена. Просто у девочки какие-то неприятности личного свойства. Никакая красота от них, к сожалению, не спасает. Скорее даже наоборот, способствует.
– Вы можете посидеть за моим столом, – говорит мне Белобоков, вручая большую тетрадь в синем дерматиновом переплете. – Здесь все-таки потише, чем в зале. А я, с вашего позволения, займусь делами. У нас что-то «еэска» засбоила.
Белобоков исчезает постепенно, словно Чеширский кот. Дверь за ним уже закрылась, а голос все звучит:
– Хотим распотрошить ее и посмотреть, что там такое приключилось...
Я открываю журнал. На первой странице – крупная косая надпись красным фломастером: «Уаа, уаа, уаа! Наш подопечный, наконец-то, издал первый крик. Ура! Предлагаю это дело отпраздновать.
6 апреля, 2-я смена. Мальчики, я тоже хочу! Но в субботу у меня опять вторая! Давайте в пятницу, а? И кто из вас догадался первой строкой записать «уаа, уаа!»? Три тысячи поцелуев!»
Подпись неразборчива, но я уверен, это Элли. Какой у нее красивый почерк... В школе, наверное, отличницей была. И кому же, интересно, достались поцелуи? Я бы на месте этого счастливчика потребовал один, но настоящий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35