И она вытекает сейчас из него — волосы и глаза, лицо, шея, руки, грудь, живот, ноги… Все — вязкое и пустое, не объединенное целым…
Вдруг возникло тепло — слабое, но такое желанное… Захотелось быть только ради этого тепла, которое тоненькой струйкой вдувало в нее то, из чего она только что появилась… Тепло наполнило ее, затем сжалось где-то внутри и забилось вдруг, запульсировало, растекаясь сладкой волной по телу, ставшему наконец-то единым… Сладостная судорога заставила раскрыться губы, вытолкнувшие из себя ничего не значащее слово «Гена»…
И тут она вспомнила все. Но как-то странно — не так, как должна была, — это она почему-то ощутила. Она знала, кто такой Гена, — и не видела ни его глаз, ни лица, ни рук. Не представляла, большой он или маленький, полный или худой. Она почувствовала, что любит его, — и не вспомнила, что такое любовь…
Ей стало плохо. Она пошевелила рукой и поднесла ее к глазам: какая-то тень… расплывчатый контур…
Такими же контурами и тенями были и все ее воспоминания. Отец — нечто большое, рыхлое, круглое; планеты и города Империи — словно страницы справочника: названия, состав атмосферы, основное население; затянувшаяся война, перемирие — скучная, надоевшая игра… Она и себя вдруг ощутила не более чем игрушкой — пустой, выпотрошенной, наскучившей всем и отправленной за ненадобностью на свалку.
«Конечно, я игрушка, кукла, вот кто я…» — подумала Марронодарра отрешенно.
Тут она услышала… Нет, не услышала, а восприняла — будучи неотъемлемой частью говорящего:
— Записать! Это надо записать! Игрушка… кукла…
— Кто здесь? — спросила принцесса и огляделась. Ей показалось, что окружающее бесцветие дрогнуло, колыхнулось еле ощутимым дымчатым всполохом.
— Ммм… Надо проснуться… Проснуться и записать… Почему нельзя писать во сне? — зашептал и неуверенно заискрился мир. Бледные звездочки и пятна вспыхивали вокруг, надувались белесыми, полупрозрачными пузырями и тут же лопались — беззвучно и тускло.
— Кто здесь? — спросила Марронодарра громче, хотя ей показалось, что она вовсе не раскрывала рта.
— Принцесса! — вспыхнули и лопнули тысячи пузырей. — Вот ты какая!
— Я никакая… — чуть не заплакала она. Может, и заплакала бы, да забыла, как это делается. — Я умерла?
Почему-то эта мысль пришла к ней только теперь и показалась настолько правдоподобной, что от ясности происходящего стало легко на душе.
— Нет… Наверное, нет. Я не убивал тебя… — гулко вытекло из пустоты.
— А ты можешь меня убить? Тогда убей… Или верни мне саму себя, потому что я не могу больше быть тенью.
— Разве ты тень? Я вижу тебя и слышу. Не могу лишь дотронуться.
— Почему? У тебя нет рук?
— Есть. Но я создал тебя… Я создал тебя живой для других. Так я захотел.
— Ты создал меня?
Принцесса перестала вдруг понимать, кто спрашивает, а кто отвечает. Этот вязкий голос включал в себя необъяснимо и ее сознание, и разум того, кто говорил с ней — без звуков, но отчетливо и ясно. Словно унесла ее безумная река и растворила в себе, сделав частью потока… В то же время она отличала вопросы от ответов, понимала их — если и не подлинный смысл, то значения крутившихся в водоворотах выражений и слов.
— Значит, ты мой отец?
— Нет, твой отец — Император Турронодорр. Я создал и его.
— Значит, ты — Тот Кто Создал Вселенную?
— Нет… Не совсем… Только эту Вселенную. И то — не всю.
Казалось, поток уткнулся в преграду и стал растекаться вокруг, набирая силу для нового рывка.
— Я живу в другом мире, очень похожем на твой, но более… глубоком.
— Не понимаю… Ты сделал мою Вселенную подобием своей, но хуже?
— Наверное, я плохо старался… Или просто не умею это делать.
— Зачем же ты взялся?
— Создавать миры — интересно! Разве тебе не нравится быть?
— Как сейчас — нет… Видимо, и меня ты сделал плохо.
— Но я теперь вижу тебя! До нашей встречи не мог — как ни старался.
— Ты все равно не можешь дотронуться до меня… — Принцесса прижала к груди руки и ощутила тепло и упругость кожи, почувствовала под ладонями удары собственного сердца.
— Видишь, я сделал это твоими руками!
— Это сделал ты?
— Конечно. Ведь ты неотделима от меня. Это хорошо — и это плохо. Я очень хочу, чтобы ты жила. Дышала, смеялась, любила и плакала. Я хочу, чтобы тебя, живую, увидели другие!
— В моем мире?
— Не только. В первую очередь — живущие здесь, со мной. А тех, кто окружает тебя, я тоже хочу сделать живыми и настоящими. Таков мой главный замысел.
— А кто создал тебя и тех, кто живет рядом с тобой? — неожиданно спросила Марронодарра и прислушалась к тишине.
— Ты задала странный вопрос… — затуманилась пятнышками тишина через какое-то время. — Если ты можешь ставить меня в тупик своими вопросами, стало быть, у меня наконец-то начало получаться… Но ответить тебе я вряд ли смогу. Единственное, о чем я подумал сейчас, что и меня создают точно так же, как я тебя. Именно создают, а не создали — иначе бы я знал ответы на все вопросы, которые мой создатель считает возможными и допустимыми.
— Если тебя тоже кто-то создал… или создает, то он же создал и меня, и мой мир? Выходит, ты ни при чем?
— Я думаю — нет. Просто он создал меня хорошо. Я живу и могу творить сам.
— Только плохо. Значит, и тебя создали плохо.
— Может быть, меня просто создали не для того?
— Тогда почему ты творишь?
— Потому что не могу без этого!.. Неужели я творю так уж плохо? Погляди, ты ведь совсем живая! Мне кажется, ты можешь войти в мой мир… Больше того, я стал смотреть на тебя как на женщину. Желанную!
Что-то в интонациях странного голоса показалось Марронодарре знакомым. Она могла уже разделять словесную реку на независимые потоки и вполне понимала теперь, что говорит она, а что — невидимый собеседник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113