И хотя реагировали бурно, но относились с уважением и пониманием к чувствам противника…»
«Поступок Кочеткова непростителен, – с нескрываемой досадой говорил в тот момент Аркадьеву не участвовавший в игре Федотов и оттого переживавший за команду, может быть, еще сильнее. – Ведь именно здесь, у своих ворот, защитник должен быть особенно аккуратен – слишком велика ответственность. А он сыграл на публику. Что же, – заключил Федотов, – динамовская публика в восторге!»
«Не в рисовке тут дело и не в безответственности. – Вспоминая недавно ту игру, Вячеслав Соловьев судил об ошибке Кочеткова не столь жестко. – Просто, получив мяч, он не отбивал его куда попало (школа Аркадьева.-Г. Л.), а стремился организовать атаку из глубины, чем всегда ярко выделяется на фоне разрушительной силовой защиты прошлых лет. И в приеме мяча и в передаче он играл легко, мягко, элегантно.
Но в тот момент он зря понадеялся на свое мастерство, – признает Вячеслав Соловьев. – Прострел Савдунина был силен и опасен, и останавливать мяч в такой ситуации было рискованно, его нужно было просто вынести, отбить, то есть в данном случае „разрушить“, не пытаясь завязать атаку. Та ситуация – прострел с фланга – вовсе не была голевой, но Иван из простой сделал голевую…»
«Что я тогда почувствовал? – вспоминает Анатолий Башашкин. – Что 2:2 и что это проигрыш – вот что я почувствовал…»
Наконец, что же испытывал, глядя на «стоп-кадр», Борис Андреевич?
– Э, досаду…
– Только и всего?!
– Мм, только и всего, а что же еще? – Борис Андреевич искоса глядит на меня с тонкой усмешкой.
– Разумеется, я не бросился на землю, не бился в истерике между скамейками. Видите ли, я вообще не склонен выражать свои чувства с публичной откровенностью. Точно так же я никогда не хлопал в ладоши, когда моя команда забивала голы.
Я силюсь представить себе хлопающего в ладоши Бориса Андреевича или Виталия Андреевича – невозможно, они всегда в маске невозмутимости.
– Меня часто упрекали в спокойствии, ограниченном якобы моим равнодушием, – продолжает Борис Андреевич. – Но это не равнодушие. Просто выворачивать душу наизнанку – не в моих правилах. «Учитесь властвовать собой» – так мы были воспитаны. Кстати, спокойствие тренера внушает твердость игрокам. И если тренер в истерике бьется за воротами (раньше место тренера было именно там), это нервирует игроков, лишает их уверенности в счастливом исходе игры. Вообще, поведение тренера – это один из моментов воздействия на игроков.
Старался ли я влиять на ход матча в процессе игры? Иногда да. Если считал целесообразным, я, к примеру, давал указания футболисту, который находился вблизи ворот, а он уже передавал их дальше. Вообще же я больше любил наблюдать игру с верхушки трибун, откуда хорошо просматривается чертеж сражения. Кстати, должен заметить, что раньше и игроки не были подвержены столь бурным проявлениям чувств, как иные теперешние. Вы, верно, видели такую картину: несколько битюгов гоняются за автором гола – всем непременно нужно поцеловать его, – настигают наконец, он не выдерживает напора, падает, и целование продолжается уже на земле…
Просто удивительно, подумала я, сколько силы и экспрессии подчас вкладывается иными «артистами» в разыгрывание счастливых сцен (гол с поцелуями) и сцен трагических (игрок падает на поле как подкошенный, изображая ужасные мучения с целью «выбить» из судьи желтую карточку – для противника). Бывают, конечно, и в самом деле тяжелые травмы, но ведь мужественная игра предполагает сдержанность, не так ли?
И, наверное, если бы с такой же одержимостью футболист играл не «погибающего от удара», а «играющего в футбол», то успех был бы вернее.
Итак, взглянув на «стоп-кадр» с позиций полевых игроков, запасного, а также тренера и зрителя, представим себе, что же было потом, так сказать, «прокрутим кино» далее…
…В отчаянном стремлении загладить вину Иван Кочетков оставляет свою позицию центрального защитника и вместе с нападающими рвется вперед – он хочет во что бы то ни стало сам забить гол. Такой порыв оборачивается для армейцев пробелом в защите и в конце концов может кончиться еще одним голом в ворота ЦДКА.
Впрочем, динамовцы как будто успокоились на ничьей и не спешат воспользоваться пробелом: армейцы же в стремлении пробить оборону «Динамо» буквально всей командой рвутся к воротам Хомича. Все, кроме Башашкина. «Я тогда еще играл в полузащите, – вспоминает он, – и вот меня, молодого, Кочетков оставляет на своем посту – центрального защитника, а сам вместе со всей командой идет вперед. Это было смело со стороны ЦДКА – все в нападении. В защите остался я один…»
Но атаки армейцев безнадежно гаснут, по достигая пределов Хомича, а время утекает, как вода из худой кастрюли… «Тик-так» – стучит в ушах застывших в ожидании армейских болельщиков. И раздается гонг-примета футбола тех времен– осталось 5 минут до конца встречи… Всего 5 минут… Что-то крикнул сквозь маску своей невозмутимости Аркадьев… «По-моему, Кочетков (все же именно Кочетков) передал Соловьеву, – рассказывает Башашкин, – Соловьев размахнулся и ударил в штангу, на отскочивший мяч набежал Бобров и забил третий гол».
«Он обладал невероятной игровой интуицией, – вспоминает Соловьев (снова интуиция Боброва. -Т. Л.), – поэтому именно он, Бобров, оказался в той голевой позиции, которая и решила игру. Я шел справа – ударил, а он одновременно, а может быть, еще до того, шел слева – на добивание. Он предвидел, что будет удар, и заранее шел именно в эту позицию. Это нельзя ни выучить, ни натренировать, это – интуиция…»
Футболисты не успели закончить приветствие, как с трибун скатилась толпа зрителей, она подняла армейцев и, качая, потащила в раздевалку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69