И снова Григорьев в родных местах — там, где прошло его
детство.
В 1899 году он познакомился с Алексеем Максимовичем Горьким,
печатавшим свои фельетоны в «Самарской газете». Вскоре и Григорьев
поместил там свой рассказ «Нюта», задуманный им и для взрослых, и для
детей.
До 1917 года Григорьев жил во многих городах Поволжья. «Нанесенный на
карту Российской империи, мой жизненный путь, — говорит в автобиографии
Сергей Тимофеевич, — очень затейливо по ней петляет». А с 1922 года он
прочно осел под Москвой, в Сергиевом посаде, городе, переименованном затем
в Загорск.
В то время в Загорске жили писатели Михаил Пришвин, Алексей
Кожевников, художник Владимир Фаворский. Григорьева окружали мастера
знаменитых Сергиевских игрушек — резных и расписных петушков и баранов,
медведей и лис.
В подмосковном затишье Григорьев пишет свои первые детские
произведения: рассказ о гражданской войне «Красный бакен» и повести «С
мешком за смертью» и «Тайна Ани Гай» — о советских детях в голодные годы.
В 1920 — 1930 гг. Григорьев создает несколько исторических повестей о
прошлом нашей родины: «Берко-кантонист», «Флейтщик Фалалей» и «Мальчий
бунт». Последняя повесть об участии детей в знаменитой забастовке на
Орехово-Зуевской фабрике. Чтобы изобразить стачечное движение русских
ткачей, писатель ездил туда и на месте собирал материал.
В годы Великой Отечественной войны писателем была создана, пожалуй,
лучшая его повесть «Кругосветка» — о большом путешествии А. М. Горького по
Волге в 1895 году с Самарской детворой. В этой повести со всей полнотой и
раскрылся дар Григорьева — способность разговаривать с юным читателем так
же серьезно, как и со взрослыми, и видеть важное, нужное дело, казалось
бы, в простой детской игре.
Вспомним, как из ребячьей игры в «потешные», затеянной юным Петром I,
вышло дело большой государственной важности — русская регулярная армия.
Такую  и г р у  предложил Аркадий Гайдар в своей повести «Тимур и его
команда», и каким общественно важным  д е л о м  обернулась она по всей
стране.
Недаром в свою последнюю повесть о Великой Отечественной войне
«Архаровцы» Григорьев ввел Аркадия Гайдара и тимуровцев, встретившихся
лицом к лицу с грозной опасностью, «когда игрушкам пришел конец».
Проблема мужества, героизма, незаметный переход от детской игры к
настоящему подвигу — такова тема, разрабатываемая Григорьевым в его лучших
исторических повестях: «Александр Суворов» и «Малахов курган».
В плане игры поданы автором все знаменитые чудачества великого
русского полководца — суворовские странности, хорошо понятные солдатской
массе, и неожиданные для «сильных мира сего» поступки, в которых всегда
проглядывают и народная мудрость, и тайный глубокий смысл.
Вот картинка развода дворцовых караулов.
Император Павел I вводил в армии немецкие порядки и хотел
похвастаться ими перед Суворовым. Суворов же всячески подсмеивался над
императором. Однажды, так и не дождавшись конца развода, Суворов схватился
за живот и, вскрикнув: «У меня брюхо болит!» — уехал.
Другой, уже трагический, эпизод происходит в Италии. Русские войска
оказываются не в состоянии сбить с сильной позиции французов. Суворов
приказывает рыть для себя могилу. «Я не могу пережить такой день!» —
говорит он. И это действует на солдат. Позиция взята.
Интересна рассказанная автором легенда о живой воде, которой окатывал
себя в Италии Суворов, чтобы не забыть о живительной русской ключевой
воде.
Но образ Суворова в сознании солдат дан писателем в плане
героическом. Вот что рассказывает старый солдат о штурме турецкой крепости
Туртукай.
« — Однако так ли, сяк ли, — говорит Суворов, — Туртукай надо брать.
Много ли турок?» — «Да вшестеро против нашего». — «Что скажете,
богатыри?» — спрашивает Суворов молодых. Те мнутся: «Маловато-де нас».
Тогда он ко мне самолично: «Помнишь, что Первый Петр турецкому султану
сказал? Объясни-ка молодым». А вот что, товарищи, было. Хвастал перед
Петром турецкий султан, что у него бойцов несметная сила. И достал султан
из кармана шаровар пригоршню мака: «Попробуй-ка сосчитай, сколько у меня
войска». Петр пошарил у себя в пустом кармане, достает одно-единственное
зернышко перцу да и говорит:
— Мое войско не велико,
А попробуй раскуси-ка,
Так узнаешь, каково
Против мака твоего».
И Туртукай пал.
Повести «Александр Суворов» и «Малахов курган», написанные в
предвоенные годы, полны глубокой веры в силы народа, его беззаветной любви
к родной земле.
Юный герой повести «Малахов курган» — сын офицера Могученко, Веня, —
во многом похож на своего сверстника Сеньку из повести «Архаровцы»,
который тоже совершает настоящий подвиг и получает «взаправдашнюю» медаль.
С той же игры, что и для «архаровца» Сеньки, начинается служение
родине для севастопольца Вени, как только к Севастополю приближается
вражеский флот из тридцати пароходов и множества кораблей.
«...Веня уловил маневр коварного врага» — так начинает Григорьев
описание этого эпизода. Затем мальчик, приставив кулак рупором ко рту,
кричит комендору, который, конечно, не может его услышать на судне:
« — Носовое!.. Бомбой пли!..»
Словно повинуясь команде Вени, комендор стреляет.
«Рыгнув белым дымом, мортира с ревом прыгнула назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18