— Да что же это такое? — приговаривала мать, повертывая перед собой
Александра. — Да где же это ты себя так отделал? Весь в грязи, рубаха
порвана, под глазом расцарапано! Да как же я тебя такого ему покажу?
— Кому, матушка? — тихо спросил Александр, прислушиваясь: из комнат
слышался веселый, громкий говор отца, прерываемый восклицаниями и смехом
гостя. — Кто это, матушка, у нас?
— Да ты еще, голубь мой, не знаешь, какая у нас радость! К нам явился
благодетель наш, Ганнибал! Он уже генерал.
— Ганнибал! — вскричал с изумлением Александр. — Матушка, да ты
смеешься надо мной!
— Что же ты удивился? Чего ты дрожишь? Уж ты не простудился ли? —
шептала мать, увлекая сына за собой во внутренние покои дома. — Пойдем-ка,
я тебя приодену.
— Погоди, матушка!.. Какой он из себя?
— Ну, какой? Черный, как сажа. А глаза! Белки сверкают, губы алые,
зубы белые! Самый настоящий эфиоп!.. Идем! Идем!
Мать провела Александра в спальную свою и начала поспешно раздевать.
Александр увидел, что на кровати разложены вынутые из того же сундука с
большим ключом части его праздничного наряда: белые панталоны, башмаки с
пряжками, зеленый кафтанчик с белыми отворотами, усаженный золотыми
гладкими пуговицами, и коричневый пестрый камзол.
Умывая, одевая, прихорашивая сына, мать вертела им, как куклой.
— Да стой ты, вертоголов! Да что ты, спишь? Что ты, мертвый? Давай
руку! Куда суешь?! — шипела мать сердито гусыней.
Александра разбирал смех. Ему уже давно перестали рассказывать
сказки, а он их любил. Теперь ему хотелось вполне довериться матери, что в
дом их приехал карфагенский полководец Ганнибал, о котором он читал всю
ночь. И жутко и смешно — статочное ли это дело!
Александр просунул голову в воротник чистой сорочки и, сдерживая
смех, прошептал:
— Матушка, слышь ты: Ганнибал-то ведь давно умер!
— Полно-ка чушь городить!
— Да нет же, он умер давным-давно. Чуть не две тысячи лет. Он не мог
совсем победить римлян и выпил яд. Он всегда носил с собой яд в перстне.
— Сказки! Идем-ка, вот ты его увидишь своими глазами, живого. Да
смотри, веди себя учтиво, смиренно. Смиренье — молодцу ожерелье.
Мать взяла Александра за руку, чтобы вести к гостю. Александр уперся.
И чем больше уговаривала его мать, тем сильнее он упирался и наконец
уронил стул. Возню их в спальной услыхал отец. Разговор его с гостем
прервался. Отец приблизился к двери, распахнул ее и сказал:
— А вот, отец и благодетель мой, изволь взглянуть на моего недоросля.
Александр вырвал свою руку из руки матери, вбежал в горницу и, широко
раскрыв глаза, остолбенел на месте. За столом сидел важный старик с
трубкой в зубах. Скинутый им завитой напудренный парик лежал на столе.
И гость молча разглядывал Александра. Сшитый на рост кафтанчик
Александра мешковат. Из широкого воротника камзола на тонкой шее торчит
большая голова со светлыми, немного навыкате глазами. Лоб мальчика широк и
высок. Как ни старалась мать пригладить светлые волосы сына помадой,
спереди над лбом у Александра торчал упрямый хохолок.
— Вы, сударь, Ганнибал? — преодолев смущение, недоверчиво спросил
Александр.
Старик усмехнулся и, пыхнув дымом, кивнул головой.
— Подойди к руке! — шепнула на ухо Александру мать. — Не срами отца с
матерью.
Александр по тяжелому дыханию отца, не поднимая головы, понял, что
тот едва сдерживает гнев... Александр расхохотался... Отец так ловко дал
ему крепкий подзатыльник, что мальчишка с разбегу ткнулся в грудь
Ганнибала. Старик обнял его, приложил к его губам холодную иссиня-черную
руку и посадил рядом с собой на скамью.
— Не гневайся, Василий Иванович, на малого! — добродушно сказал
черный старик. — Не то что дети — и взрослые люди видом моим бывают
смущены... Что делать, если я черен!
— Нет, нет! — воскликнул Александр, ободренный защитой гостя. —
Батюшка не станет меня пороть. Не беспокойте себя, сударь, напрасно.
Батюшка знал, наверное, что вы будете к нам, и ведь ничего мне не сказал,
а дал мне читать про ваши битвы. Я всю ночь читал... Только... как же это?
Да нет! Это не вы, сударь. Что за ерунда!
И Александр опять смутился и смолк.
Отец, угрюмо потупясь, опустился на скамью напротив сына. Мать стояла
опустив руки.
— Да полно-ка, Авдотья Федосеевна, с кем же греха не бывает! Да и где
же было еще отроку научиться светскому учтивству? И мы с Василием
Ивановичем ни шаркунами паркетными, ни вертопрахами не бывали, а вот я —
генерал, а Василий Иванович — по должности полковник. Да и что нам
чиниться: мы по отцу нашему, блаженной памяти императору Петру
Алексеевичу, хотя и гораздо разных лет, братьями должны почитаться. И мой
и твоего отца крестный отец, знаешь ли ты, — обратился Ганнибал к
Александру, — царь Петр Первый. А я тебе по нему вроде родного дяди.
— А почему же, сударь дядюшка, — спросил, осмелев, Александр, — вы
Ганнибалом прозываетесь?
Ганнибал усмехнулся:
— Быть мне Ганнибалом — тоже воля Петра Алексеевича: он так прозвал
меня в чаянии, что я свершу великие военные подвиги вроде моего
карфагенского тезки. Смотри на меня, отрок, и поучайся. Ты видишь на плече
моем эполет и аксельбант. Я — генерал. Но из какого я возник
ничтожества!.. Ты, стало быть, читаешь Ролленеву историю про Ганнибаловы
похождения — сие похвально, хотя то и сказки. А вот послушай, коли тебе
любопытно, мою простую историю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18