Ленька не успел оглянуться, как пионерский значок, приколотый к его пиджаку, оказался в руках долговязого.
Он бросил значок на землю и раздавил каблуком. Ленька вырвался и отскочил в сторону, к ребятам.
Долговязый что-то пробормотал, засмеялся и погрозил пальцем. Переводчик сказал:
– Герр ефрейтор сказать, что в другой раз он будет тебя повесить. А первый раз будет прощайть…
Тяжко было на душе у Леньки!.. Нет, не пилотку со звездочкой, не пионерский значок растоптал этот долговязый фашист с узким подбородком и костистым носом! Леньке казалось, будто на грудь его гитлеровец наступил каблуком и давит, так давит, что невозможно вздохнуть…
А долговязый ефрейтор поднял с земли курицу и пошел вместе с переводчиком дальше.
Перетряхнув все землянки, угнав несколько свиней и корову, гитлеровцы ушли.
Ленька вернулся на то место, где ефрейтор бросил его пилотку. Измятая и грязная, с раздавленной звездочкой, она там и лежала. Труднее было найти пионерский значок. Наконец увидел и его. Затиснутый каблуком в землю, значок был изломан, погнут, булавка от него отлетела. Только эмалевые языки пламени горели по-прежнему ярко.
– А я все равно буду его носить! – упрямо сказал Ленька. – Вот булавку бы только приделать… Не застращают они меня! А то по морде бить! Нашелся какой!..
Ленька снял с пилотки израненную звездочку и вместе с пионерским значком положил в нагрудный карман.
Ребята пришли к выводу, что при первой встрече с фашистами они вели себя по-пионерски – не растерялись и не так уж струсили.
На другой день Екатерина Алексеевна собралась за водой. Она хотела еще завернуть в свою деревню, чтобы вместе с соседками поглядеть, что там делается, узнать, целы ли вещи, спрятанные на огородах. С женщинами увязались и мальчишки.
Из Быков вышли рано. Шли с бидонами, с ведрами на коромыслах. Утренники начались холодные, и босые ноги стыли так, что впору было возвратиться назад. Но в ходьбе ноги разогрелись, а вскоре выглянуло солнце и стало теплее.
Женщины шли лесом, постепенно забирая влево. К речке они хотели пройти Гречневкой, мимо голиковского дома. Думали, что на краю деревни немцев будет меньше – не как на перевозе. Ребята шагали впереди. Миновали ветлы на голиковском огороде.
– Гляди, сколько народу!.. – удивился Серега.
На улице около голиковской избы толпились мануйловские и воронцовские жители.
– Что это тут? – спросил Ленька мальчишку, шнырявшего в толпе.
– Сам не знаю, – ответил тот. – Фашисты зачем-то народ согнали. В вашей избе хотят собрание делать.
– Пойдем поглядим! – предложил Ленька ребятам. Цепляясь один за другого, мальчишки взобрались на завалинку и заглянули в распахнутое окно. Народу в избе было немного. На расставленных скамьях сидели немецкие солдаты. Несколько женщин теснились в дверях. Но вскоре изба стала заполняться. Чьи-то спины совсем загородили окно.
– Что здесь будет-то? – снова спросил Ленька.
Ему никто не ответил. Кругом мальчики видели взволнованные, расстроенные лица. К ребятам протиснулся приотставший Валька.
– Слыхали? Егора хромого здесь судят – Зыкова, – громким шепотом сообщил он. – И Васька. За то, что комсомольцы они…
– Чего брехать-то? – не поверил Ленька, но тут же услышал, как незнакомая женщина спрашивала кого-то:
– Чего же им теперь будет?
– В Старую Руссу небось повезут, в тюрьму…
– Ой, тошнехонько! Да за что же? Что они такого сделали?
– Ничего! Алеха, говорят, доказал. Вот и взяли. Теперь это запросто!..
Ленька, захваченный этим разговором, не слыхал, как звал его Толька.
– …Оглох ты, что ли? Погляди, кто стоит-то! Вот это да!.. – Толька указывал на немецкого офицера, стоявшего на крыльце.
– Да ведь это… – Ленька осекся. – Не может быть!.. До чего похож! Вылитый!..
Ребята зашушукались, заспорили. Гитлеровец удивительно походил на Мамисова отца. Такая же рыжеватая бородка клинышком, те же очки, только одет он был в немецкую форму с погонами, а на рукаве у него виднелся какой-то белый знак.
Появление Алехи Круглова рассеяло все сомнения. Алеха вышел из раскрытой двери, приблизился к офицеру, весь изогнулся и воскликнул слащавым заискивающим голосом:
– Доброго здоровьица, Виктор Николаевич! Вас и не признаешь в таком обличье!
– Что, удивлен? – засмеялся офицер. – Давно я этот мундир не носил!..
Да, это был, несомненно, отец Эдика, Виктор Николаевич. Но как же так: Гердцев, живший здесь столько лет, и гитлеровский офицер – одно и то же лицо?!
Ребята придвинулись поближе к крыльцу.
– Как же вас величать теперь прикажете? – угодливо спрашивал Алеха. – В каком звании находитесь?
– Называй – господин майор.
– О-о! – изумился Алеха. – Майор?! Быстро это вы!
– Не так уж быстро, – ответил Гердцев. – За двадцать лет службы в германской армии – не так уж быстро.
– А как же… – Алеха недоговорил.
– Что – как же? Как я в финотделе работал или как в вашу тюрьму попал? Ха-ха-ха! – Гердцев самодовольно расхохотался. – А ты и вправду подумал, что я тогда на лыжи позарился? Просто в тюрьме от большевиков удобнее было скрываться. Вот я и придумал этот трюк с лыжами. Плохо разве? – Гердцев снова захохотал.
А Ленька смотрел, слушал – и не мог поверить!.. В ином свете начинал он видеть прошлые события, которым не придавал никакого значения. Так вот кто он, Гердцев! Немецкий шпион!.. Значит, и с Алехой Кругловым он недаром встречался… Вот гады!
Ленька нагнулся к Тольке и прошептал:
– А твой Алеха тоже предатель, пропитая шкура!
– Мой?! Чем это он мой? – обиделся Толька.
– Нет, я просто так. Больно уж зло меня разбирает. Слыхал про тюрьму-то? Вот гад хитрый!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60