Пули хлестали по воде, словно длинная веревка. Пенящаяся дорожка пересекла плот, разорвалась, и вода закипела около бревен.
Ленька хорошо видел, как полоснула очередь по раненому, и он перестал поднимать голову. Солдат с шестом взмахнул свободной рукой и повалился в воду. Другой прыгнул сам и исчез под водой. Один только пулеметчик застыл в напряженной позе. Он подтянул сползавший пулемет, пригнулся еще ниже и остался на месте. Видно, оружие для него было дороже жизни.
Еще одна очередь хлестнула с колокольни, и пулеметчик уронил голову на руки, державшие пулемет. А плот развернуло и понесло по течению. Солдат, спрыгнувший в воду, вынырнул и оглянулся. Он отбросил назад мокрые волосы, подплыл к плоту и ухватился за скользкое бревно. Единственный из четверых, уцелевший при переправе, он не оставил погибших товарищей. Вцепившись в плот, солдат, напрягая силы, греб одной рукой. С другого берега кто-то бросился ему на помощь. Вдвоем перенесли они пулемет и убитых.
А Ленька все стоял на берегу. В горле першило, глаза заволокло слезами, и, как сквозь сон, донесся до него голос приятеля:
– Ленька, давай назад! Слышь, назад беги! Убьют там!
В яму он вернулся с дрожащими губами: его бил нервный озноб. Ягодай глядел на Леньку во все глаза.
– Чего уставился? Не видал никогда? – обрушился на него Ленька и отвернулся.
Ребята выползли из укрытия, добрались до канавы и побежали к лесу.
В деревне уже знали, что немцы прорвались к Ловати. Не сегодня завтра они могли захватить Лукино. На огородах рыли ямы, прятали от немцев трудом накопленные вещи.
Ленька пришел и сразу же забрался на печку. Мать звала его ужинать, но он отказался. Екатерина Алексеевна поднялась на приступку, села рядом на печке и положила руку на грудь сына.
– Что с тобой, Ленюшка? Что ты нынче будто сам не свой пришел? Аль случилось что? Сказал бы, оно и полегчает…
Может быть, от материнских слов или от прикосновения ее ласковой руки его словно прорвало – вылилось наружу все, что скопилось в душе. Он поднялся, обнял мать, прижался щекой к ее руке и, всхлипывая, заговорил:
– Да что же это они делают?! Ведь раненых… среди реки… Зверье проклятое… Из пулемета… Что теперь им, гадам, за это сделать?!
Слезы душили его, он не мог продолжать. Мать осторожно разжала Ленькины руки, уложила его.
– Ну, успокойся, успокойся, сынушка… Зачем тебя понесло на Ловать-то? Чего ты там не видел? А у нас тут мост строят. Сарай на доски разбирают. Говорят, войска переправлять будут… Вот и прогонят его назад, немца-то… Спи!..
Загрубевшими шершавыми руками она вытирала слезы на его щеках, гладила по волосам; и Ленька постепенно утих, задремал.
Это была последняя ночь, которую Ленька провел под родным кровом…
Наутро чуть свет в избу вошли саперы. Они переминались с ноги на ногу и, видно, не решались начать разговор.
– Так что, хозяюшка, избу пришли разбирать, – виновато опустив голову, сказал наконец один солдат.
– Какую избу?
– Вашу. На мост не хватает. Капитан приказал. «Второй этаж, – говорит, – раскатайте, а низ оставьте. Пусть там живут…» Ничего не поделаешь – война!
Солдат говорил тихо, не глядя в глаза.
– Это как так – разбирать избу? – взбунтовалась Екатерина Алексеевна. – Сараи раскатали, теперь за избы взялись? Она нам, изба-то, даром досталась или как?.. Вы пришли и ушли, а нам что делать? Не допущу, и не думайте! Сама пойду к капитану!..
– Да мы разве не понимаем?.. – сказал тот же солдат. – Сами крестьяне. Знаем, как добро достается… Только капитан приказал… Мост надо строить.
– А я что, под вашим мостом с детьми жить буду? Пойду к капитану! Где он у вас?
– Здесь, на деревне. Конечно, пусть сходит. Может, он и отменит приказ, – обратился солдат к товарищам.
Мать накинула платок и направилась к двери.
– Мам, не ходи, – остановил ее Ленька. – Не ходи! Мост-то ведь нужен! А мы и так проживем. Не ходи!..
– И ты заодно?! Больно много у тебя домов, я погляжу! Мал еще в такие дела встревать!
Мать ушла, хлопнув дверью, а солдаты сели и закурили. Они не выкурили и по половине цигарки, как Екатерина Алексеевна вернулась.
– Ну что ж, раз такое дело, раскатывайте, – совсем другим тоном заговорила она. – Что тут поделаешь!.. Вы пособите только вещички перенести. Тут немного…
Солдаты поднялись, стали выносить все, что было в избе, а двое полезли на чердак отдирать крышу.
Пришел отец. Вместе с Валей он зарывал вещи на огороде и не знал еще, что их избу собираются ломать. Услыхав об этом, он только махнул рукой:
– Не до того теперь, мать! Мешкать некогда. В Быки надо уходить, пока не поздно. Народ пошел уж, давайте и мы трогаться.
Еще несколько дней назад мужики решили всей деревней уходить в лес. Место выбрали неплохое – Быки, за Желтыми песками, в самой глуши.
Сборы заняли немного времени. Минуя шоссе, забитое машинами, военными повозками, пушками, обоз тронулся узким проулком и по целине вышел к лесу. Ребята не стали ждать медленно ползущих подвод и ушли вперед, нагруженные кошелками и узлами. Идти предстояло километра четыре. Как и по всей округе, места здесь были хорошо знакомы ребятам.
– Сейчас на блесну щука хорошо берет, – сказал Ленька, – днем так поверху и ходит…
Он сказал об этом, вспомнив, как ловили они с матерью щук. Было это тоже в конце лета, так же алели в темной зелени леса гроздья рябины.
– Теперь уж не до лова! – ответил Сашка и переложил мешок на другое плечо. – На речку будем только за водой ходить. В Быках вода глубоко, не докопаешься…
– А колодцы все равно надо рыть. На речку часто ходить опасно. Того и гляди немцы прознают.
Ленька начал развивать перед ребятами родившийся у него план снабжения водой всей лесной деревни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60