И, действительно, они - Бердяев и
Франк - их обрели и "незыблемо" сохранили до сегодня. И Бердяев и Франк
- не нашли ни одного нового слова для тех событий, которые совершились и
совершаются перед их глазами. Как тот, так и другой повторяют то же са-
мое, что было ими сказано в 1909 году, как бы желая снова ошибиться и
оказаться лжепророками! Николай Бердяев вещает: "Прочности нельзя искать
в физическом миропорядке... Мир погибнет от неотвратимого и непреодоли-
мого стремления к физическому равенству. И не есть ли стремление к ра-
венству в мире социальном та же энтропия, та же гибель социального кос-
моса и культуры в равномерном распределении тепловой энергии, необрати-
мой в энергию, творящую культуру... Утеря незыблемости физической не
есть безвозвратная утеря. В духовном мире нужно искать незыблемости. В
глубине нужно искать точки опоры... Открывается бесконечный внутренний
мир. И с ним должны быть связаны наши надежды" (Passim). Теперь мы инаем
понимать, что означают "нашего стиля" и "наши надежды". Но у Франка еще
больше пророческого пафоса. "Эта книга, напоминающая современному чело-
вечеству об истинных духовно-исторических силах культуры, идет навстречу
его пробуждающейся жажде подлинного культурного творчества, его стремле-
нию к духовному возрождению... Человечество - вдалеке от шума историчес-
ких событий - накопляет силы и духовные навыки для великого дела, нача-
того Данте и Николаем Кузанским..." (Passim. Подчеркн. автором. Гр.). И
теперь нам непонятно, почему - "вдалеке от шума исторических событий" -
Бердяевы и Франки, бывшие "веховцы", остановили свой взор, немощный и
блуждающий в бренном мире, на... Шпенглере, чтобы сказать просто и ясно:
назад к "Вехам" к старым "вехам" 1909 года! Ибо никаких других положи-
тельных выводов в сборнике нет! Непонятное и недоуменное попытаемся уяс-
нить дальнейшим анализом. Но мы уже имеем определенный ответ на вопрос,
который поставили выше: - устами авторов сборника глаголет старая ве-
ховская интеллигенция, уставшая и обуянная ликвидационным настроением,
повторяет она старые мысли и пропагандирует старую идеологию смирения,
покаяния и обретения "внутренних ценностей".
Однако события последних лет внесли в сознание веховцев кое-что но-
вое, конечно, не качественно, но, можно сказать, количественно. В данный
момент было бы недостаточно для произнесения приговора одного изучения
психики русской интеллигенции. События приняли мировой характер; перед
глазами масштабы не национальные, а интернациональные. В таком случае
нельзя, очевидно, остаться на старом базисе своих суждений. Его нужно
расширить теоретически, а выводы должны быть относимы к большей прост-
ранственной плоскости. И тут, с этого момента, начинается знакомство на-
ших модернизованных славянофилов с германцем Освальдом Шпенглером. Перед
авторами встала поистине соблазнительная мысль: - доказать, что гибнет
Европа, та Европа, которую стремятся обновить новые социальные слои, при
чем гибнет она "по-славянофильски"; или показать, что в недрах Запада
возымели силу "славянофильские" идеи и настроения, по крайней мере, сос-
тавили "культурное явление в Германии". Пафос Франка, например, выража-
ется в такой находке: "Конечно, самое уловление момента умирания запад-
ной культуры в явлениях "цивилизации" XIX века должно быть признано
бесспорным. Эта идея Шпенглера, неслыханная по новизне*2 и смелости в
западной мысли, нас, русских, не поражает своей новизной: человек запад-
ной культуры впервые осознал то, что давно уже ощущали, видели и говори-
ли великие русские мыслители-славянофилы. От этих страниц Шпенглера,
проникнутых страстною любовью к истинной духовной культуре Европы, кото-
рая вся в прошлом, и ненавистью к ее омертвению и разложению в лице ее
современной мещанской "цивилизации", веет давно знакомыми, родными нам
мыслями Киреевского, Достоевского, Константина Леонтьева". То же самое
нашел и Бердяев. "Следует еще отметить, что точка зрения Шпенглера нео-
жиданно напоминает точку зрения Н. Данилевского, развитую в его книге
"Россия и Европа". Культурно-исторические типы Данилевского очень похо-
дят на души культур Шпенглера, с той разницей, что Данилевский лишен ог-
ромного интуитивного дара Шпенглера. Вл. Соловьев критиковал Н. Дан го с
христианской точки зрения"... (На последнем предложении мы цитату обор-
вали намеренно; почему, будет вскоре видно.) После такого открытия сла-
вянофильских идей на Западе, наши модернизированные попы могут дерзать
водрузить свое знамя 1909 года на пепелищах Европы. Вводная статья Сте-
пуна так и заканчивается: "Наука, эта непогрешимая созидательница евро-
пейской жизни, оказалась в годы войны страшной разрушительницей. Она
глубоко ошиблась во всех своих предсказаниях. Все ее экономические и по-
литические расчеты были неожиданно опрокинуты жизнью. Под Верденом, быть
может, она отстояла себя, как сильнейший мотор современной жизни, но и
решительно скомпрометировала себя, как ее сознательный шоффер. И вот на
ее место ученым и практиком Шпенглером выдвигается дух искусства, дух
гадания и пророчества, быть может, в качестве предзнаменования какого-то
нового углубления религиозной мистической жизни Европы. Как знать? Когда
душу начинают преследовать мысли о смерти, не значит ли это всегда, что
в ней пробуждается, в ней обновляется религиозная жизнь?
Оставим сейчас на-время в стороне утверждение, что наука "глубоко
ошиблась во всех своих предсказаниях", и разберем одну мелочь, но весьма
характерную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29