Дежурный не меньше двух раз перечел мое удостоверение, проверил печать и подпись, посмотрел на мою фотографию, потом на меня. Затем о моем приходе доложил начальнику отдела.
– Вы пришли ко мне по вопросу о пополнении. Ваши срочные заявки мне известны, – здороваясь со мной, сказал Мюллер-Гиллебранд.
Я подтвердил это, передал полковнику последние данные о численности армии и постарался как можно убедительнее описать наше тяжелое положение.
– Перед тем как лететь сюда, я обращался в тыловые корпусные управления. Все они ответили, что в настоящий момент осуществить требующееся доукомплектование армии не могут. Скажу откровенно, у нас в оперативном отделе 6-й армии сложилось впечатление, что тыловые учреждения недооценивают трудность поставленной перед нами задачи. Как можно взять крупный город, занимающий территорию примерно в 300 квадратных километров, если боевая численность роты 30–40 человек? Исходя из нашего последнего опыта в большой излучине Дона, надо ожидать, что противник будет защищать каждый дом, каждый камень.
Начальник организационного отдела листал мои документы. Я смотрел на него с надеждой.
– Вы знаете, как обстоят у нас дела, и поверьте, я охотно вам бы помог. К сожалению, однако, все действительно так и есть, как сообщили вам начальники тыловых управлений. Новое пополнение призывников пройдет подготовку только к концу года. До января 1943 года нечего и рассчитывать на пополнение пехотных полков.
Я в ужасе смотрел на Мюллера-Гиллебранда. Ведь наступление на Сталинград должно начаться сейчас, а не в январе 1943 года! Что же с нами будет, если боевая численность наших частей не достигает даже половины?
Полковник заметил мое смятение.
– Скажите вашему командующему, что я сделаю все, чтобы помочь вам. Правда, в ближайшие месяцы мы будем располагать только солдатами, которых выписали из госпиталей как вылечившихся. Я прослежу, чтобы сформированные из них маршевые роты в первую очередь направлялись в 6-ю армию. Чрезвычайно сожалею, что ничего больше не могу вам обещать.
Я откланялся. Ни разу еще за все время войны у меня не бывало так тяжело на сердце, как сейчас, когда я с почти пустыми руками отправлялся в обратный путь, в штаб армии.
Я поспел в самую последнюю минуту к самолету, летевшему в Харьков. Он был чуть ли не битком набит курьерами, зондерфюрерами, служащими вермахта, командирами фронтовых войсковых частей, которые возвращались из отпуска или с курсов боевой подготовки. Для меня было забронировано место как раз за кабиной пилота. Вокруг шел оживленный разговор. Но я не слушал: я не в силах был побороть глубокую апатию, которая охватила меня после всех испытаний этого дня.
Неужели Верховное командование вермахта и генеральный штаб сухопутных сил действительно считали возможным осуществить наступление на расстояние в 650 с лишком километров без значительных потерь для нас? Группе армий «Б» удавалось, правда, окружать и уничтожать большое количество советских войск. Противник, однако, отступал за Дон и, несомненно, еще доставит нам очень много хлопот в предстоящих боях за Сталинград.
Но как же можно планировать войну, ставя огромные стратегические цели, и при этом забывать о своевременном пополнении живой силы, оружия и техники? В каждой военной школе учат, что прорыв хорошо укрепленной неприятельской полосы обороны требует от наступающих значительных жертв, если только прорыв вообще удастся. Уже в Первой мировой войне русские показали образцы мастерства в обороне. Неужели Главное командование сухопутных сил забыло об этом? Разве не нужно было принять срочные меры, как только от наших наступающих армий поступили первые сообщения о больших потерях? Разве мы не заблаговременно информировали шеф-адъютанта Гитлера генерала Шмундта, генералов Фельгибеля и Окснера о потерях и самым настоятельным образом не предостерегали, что, если нам не дадут пополнения, угрожающее положение неминуемо?
Мы слышали одни только слова обещания, но сделано ничего не было. Сейчас меня особенно мучила мысль о том, как безответственно верховное командование недооценивает советские войска. Что же теперь будет, если в предстоящих боях наши потери возрастут? Есть ли вообще на нашем тысячекилометровом фронте резервы, которые могли бы закрыть возможные бреши?
Я так и не придумал никакого выхода из положения, когда самолет приземлился на харьковском аэродроме. В то время здесь царило большое оживление. Транспортные самолеты, курсировавшие в различных направлениях, стояли наготове. Меня ждал летчик из нашей эскадрильи. Мы тотчас же вылетели и к вечеру были в Осиновке.
Прямо с аэродрома я пошел к генералу Паулюсу. Он осунулся и побледнел от бессонных ночей. Прежде такой прямой и стройный, сейчас он как будто сгорбился. Я почувствовал, как тяжело этому человеку нести бремя возложенной на него ответственности.
– Ну, Адам, чего вы добились в ставке?
Не тратя лишних слов, я доложил о печальных результатах полета в Винницу, стараясь не выказывать свое волнение и разочарование.
– Ах вот оно как! Я, стало быть, должен брать Сталинград измотанными дивизиями, – с горечью сказал Паулюс, когда я кончил свой доклад.
– Мюллер-Гиллебранд заверил меня, что прибывающие маршевые роты будут направляться преимущественно в нашу армию. Конечно, этого мало. Но надо полагать, Главное командование сухопутных сил позаботится хотя бы о том, чтобы сменить наши обескровленные дивизии, если нет достаточного пополнения.
Я сам не верил в эту возможность, но мне хотелось сказать что-нибудь такое, что не омрачило бы и без того беспросветную обстановку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164