За время пребывания в Ньюгетской тюрьме Макшей-на не удалось склонить к раскаянию в совершенных им преступлениях, кроме одного - убийства своего командира; об этом Вуде он сокрушался неустанно и уверял, что всему причиной ирландское виски, - к слову сказать, он и в тюрьме сохранил пристрастие к этому напитку и еще в канун своей казни выпил бутылку.
В тюрьме его навещали некоторые важные особы, как светские, так и духовного звания, в том числе ранее им ограбленный папистский священник О'Флаэрти, который также совершил над ним последний священный обряд (если можно этот идолопоклоннический обряд именовать священным); посетил его и вельможа, при котором состоит упомянутый отец О'Флаэрти, - баварский посланник, его сиятельство граф Максимиллиан фон Гальгенштейн".
Последние слова старый Вуд произнес с расстановкой и после небольшой паузы.
- Как! Макс! - воскликнула миссис Хэйс и опрокинула на книгу пузырек с чернилами.
- Черт побери, уж не мой ли это отец! - сказал Том.
- Он и есть, если только не объявился у него однофамилец и если его самого давно уже не повесили, - сказал доктор, слегка понизив, впрочем, голос к концу фразы.
Мистер Биллингс от радости сломал свою трубку.
- Ну, матушка, теперь-то уж карета у нас будет, - сказал он, - и ручаюсь, черт побери, что Полли Бригс будет выглядеть в ней не хуже любой герцогини.
- Полли Бригс - жалкая потаскушка, Том, и не пара тебе, сыну его сиятельства. Фу, фу, стыдитесь, молодой человек. Джентльмен должен жить, как подобает джентльмену; пожалуй, я не пущу тебя больше и в твою портновскую лавчонку.
Но этому мистер Биллингс решительно воспротивился; помимо упомянутой уже мисс Бригс, его благосклонностью пользовалась также дочка его хозяина, Маргарет, или Гретель, или Гретхен Панталонгер.
- Нет, нет, - сказал он, - об этом мы еще успеем подумать, сударыня. Если мой папенька и в самом деле пожелает вывести меня в люди, тогда, понятно, черт с нею, с лавкой; но надо подождать, пока мы не убедимся, что дело тут верное, а то как бы нам из-за журавля в небе не упустить хорошенькую синичку, что у нас в руках.
- Он рассуждает, как царь Соломон, - сказал доктор.
- Вы свидетель, Брок, я всегда говорила, что такой сын - гордость для матери, - воскликнула миссис Кэт, нежно обнимая свое чадо. - Да, вот именно: гордость и утешение! Не нужно ли тебе денег, Томми? Сыну лорда негоже разгуливать с пустым кошельком. И вот что, Том, ты должен, не откладывая, явиться к его сиятельству; для этого случая я подарю тебе кусок парчи на камзол; да, и еще ты получишь шпагу с серебряным эфесом, которую я тебе давно обещала, - но только смотри, Томми! Будь осторожен и не размахивай ею попусту, особенно если приятели завлекут тебя куда-нибудь в игорное заведение или...
- Какие еще там шпаги, матушка! Я не могу пожаловать к отцу просто так, без всякого повода, и если уж я к нему отправлюсь, так не с оружием в руках, а с чем-то совсем другим.
- Молодец, Томми! - воскликнул доктор Вуд. - Ты, я вижу, малый не дурак, сколько мать ни портит тебя баловством. Помилуйте, миссис Кэт, разве вы не слышали, что Том сказал насчет графского платья, которое шьет его хозяин. Вот он и понесет его сиятельству панталоны на примерку. Много полезного можно узнать, примеряя человеку панталоны.
На том и порешили. Миссис Кэт дала сыну обещанный кусок парчи, который в тот же день превратился в камзол щегольского покроя (благо до мастерской Панталонгера на Кэвендиш-сквер было рукой подать). Мисс Гретель, заливаясь румянцем, повязала ему голубую ленту на шею, и этот наряд, дополненный шелковыми чулками и башмаками с золотыми пряжками, придал мистеру Биллингсу поистине франтовской вид.
- Вот еще что, Томми, - краснея и запинаясь, сказала ему на прощанье мать, - если вдруг Макс... если его сиятельство спросит про... пожелает осведомиться, жива ли твоя мать, скажи, что, мол, жива и здорова и часто вспоминает былые времена. И вот еще что, Томми (снова пауза): о мистере Хэйсе можешь вовсе не упоминать, скажи только, что я жива и здорова.
Долго, долго смотрела миссис Хэйс ему вслед, пока он не скрылся из виду за поворотом улицы. Том был так оживлен, так хорош в своем новом наряде, сразу стало заметнее его сходство с отцом. Но что это? Оксфордская дорога вдруг исчезла куда-то, и перед взором миссис Хэйс возникла деревенская площадь, и домики, и маленькая харчевня. Вот бравый солдат прогуливает на площади двух рослых коней, а в харчевне сидит за столом офицер - такой молодой, веселый, красивый! Ах, какие у него были белые, холеные руки; как ласково он говорил, как нежно смотрел своими голубыми глазами! Разве не честь для простой деревенской девчонки, что такой благородный кавалер удостоил ее хотя бы взгляда! Разве не колдовская сила заставила ее повиноваться, когда он шепнул ей: "Поедем со мной!" Ах, как запомнился ей каждый шаг, пройденный ею в то утро, каждое местечко, что она тогда видела в последний раз. Легкая дымка стлалась над пастбищем, рыба, играя, плескала в мельничном ручье. Церковные окна как жар горели на утреннем солнце, жнецы подсекали серпами темно-желтую рожь. Она шла в гору и пела, - что же это была за песенка? Забыла... Зато как хорошо ей запомнился стук копыт - все ближе и ближе, все быстрей и быстрей! Как он был прекрасен на своем скакуне! Думал ли он о ней тогда, или все слова, что он говорил накануне, были только словами, из тех, что говорятся, чтобы коротать время и обманывать бедных девушек? Вспомнит ли он теперь эти слова, вспомнит ли?
* * *
- Кэт, голубушка! - прервал ее мысли мистер Брок, он же капитан, он же доктор Вуд. - Жаркое стынет, а я, признаться, умираю с голоду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70