Возникновение первоначального текста «Ицзина», как об этом свидетельствуют научные источники, восходит к XI–VII векам до н. э. Ее основные положения складывались на опыте древних прорицателей. В процессе своего формирования «Книга перемен», отобразившая систему взглядов, определенное мировоззрение своей эпохи, обрастала многочисленными комментариями и толкованиями, приобретала философское значение, а затем превратилась в конфуцианский канон этико-политического характера. Главная мысль, которой проникнута «Книга перемен», утверждает принцип изменчивости всего существующего, всех вещей и явлений, первоисточниками которых выступают земля и небо. При этом сам процесс непрерывно происходящих изменений объясняется как вечная коллизия, столкновение и взаимодействие противоположных сил, космических сил: «Ян» – света и «Инь» – тьмы.
«Книга перемен» породила огромную литературу с множеством различных точек зрения на этот памятник, пленяющий своею мудростью и загадочностью.
Одним из наиболее интересных трудов, созданных в связи с «Ицзином», является трактат неизвестных авторов под названием «Си цы чжуань», относящийся к V–III векам до н. э. В нем делается серьезная попытка аналитического подхода к содержанию «Книги перемен», философского ее осмысления. Именно в этом трактате получает свое толкование знаменитая триада: «Небо – вверху, земля – внизу, между ними – человек». Три начала бытия, три его ипостаси, три мира, три сферы жизни – равноценные, равнозначные. Они – в вечном единстве, и в то же время каждый из них – сам по себе. Они – нераздельны и в то же время – неслиянны. Вот о чем говорит эта незатейливая ветка, если отростки на ней расположены так, как нужно, осмысленно. Здесь философия и эстетика.
Пусть современный обыватель и ничего не знает о «Книге перемен» или трактате «Си цы чжуань», кроме названия; пусть он даже воспринимает это название в аспекте соответствующих иероглифических знаков, которые он видит на вывесках оракулов, – все равно, смутная идея триады бытия, жизни живет в нем, вмещена в его сознание веками. Так на родине «Си цы чжуань» – в Китае, так и в Японии и в Корее.
Иногда цветы выставляются на изящной подставке на фоне стены определенного цвета. Нередко также можно увидеть живые цветы и декоративные растения рядом с предметами старины, произведениями искусства и ремесла, каллиграфическими свитками или художественными панно, расписными экранами. Характерно, что эти предметы, которые высоко ценятся и почитаются в Японии, как правило, бывают небольших размеров и отличаются филигранной тонкостью, художественностью мастерства. Миниатюрность – характерная черта эстетического вкуса японцев. Собственно, не столько, быть может, миниатюрность как таковая, а то, что скрывается, содержится в ней: стремление к предельной экономности формы при полноте образа, всех его деталей. Несомненно, что искусство применения живых цветов в декоративных целях, как и каллиграфическая живопись, образы национального зодчества, имеет определенное воздействие на духовную жизнь японского народа, обогащая и облагораживая эстетический вкус человека, воспитывая в нем любовь к истинной красоте искусства, расширяя возможности его любования прекрасным в жизни и искусстве, в многообразных формах его проявления.
Асимметрия и многообразие
Разумеется, у японцев свои взгляды на вещи, их художественные формы, своя точка зрения на эстетическую ценность, свое ощущение прекрасного, свое понимание законов красоты и ее проявления в жизни и искусстве. По мнению японцев, например, симметрия, понимаемая обычно как гармония и соразмерность, как закономерное расположение точек или частей предмета в пространстве, когда одна половина является как бы зеркальным отражением другой, способна вызывать эстетический интерес лишь в том случае, если такая симметрия просматривается или может быть найдена не в ординарном и простом, а в необычном, иррегулярном, то есть неправильном, незакономерном, не подчиненном определенному порядку вещей и явлений. Такое понимание японцами симметрии наблюдается во многом, можно сказать, во всем: в расстановке и подборе цветов, декоративном оформлении жилища, помещения и т. д. и т. п.
Здесь следует напомнить, что главное при постройке японского дома – архитектурное решение пространства плюс расположение плоскостей и контуров. Нам приходилось видеть превосходные образцы осуществления этих принципов эстетики жилища. Правда, эта практика далеко еще не носит повсеместного, массового характера, хотя каждый к этому и стремится.
Аналогичная картина наблюдается и в манере оформления японцами пищи, различных блюд и в сервировке стола. Если у европейцев, как правило, принято подавать столовый или чайный сервиз, в котором существует определенное единообразие в подборе блюд, тарелок, чашек и т. п., поскольку единообразие столовой посуды обычно входит в понятие о красоте вещей как один из важнейших элементов, то на японском столе такого единообразия, унификации не наблюдается. Напротив, здесь можно заметить обратную картину: блюда различной расцветки и выработки, тарелки неодинаковых очертаний и сортов. Причем такое смешение и разнобой, отсутствие единой нормы не только не претят вкусу японцев, но рассматриваются ими как наиболее отвечающие эстетическому чувству, как многообразное и колоритное проявление гармонии форм и линий, создающих своеобразный художественный порядок, свои особые соразмерности, необыкновенные пропорции. Материал, форма, расцветка посуды – все должно отвечать характеру пищи, которая на этой посуде подается, а также формам, в которых эта пища размещена в посудине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148