— Как живешь?
— Все нормально.
Мы дружили.
Николаев предпослал короткое вступление:
—Пастор только прилетел из Кельна. Это они в бане. С девками. Те сейчас придут. Тут такое начнется… Ну, понеслась!
Разговаривали двое. Запись была довольно чистая. Говорившие выпивали, но стука ножей, вилок не было слышно.
—Закусывают солеными огурцами… — Начальник ИВС снова мигнул, отсылая к близким нам обоим воспоминаниям.
Речь шла о некоем заведении.
«— Недалеко от церкви…
— Собора, что ли?
— Ну, она их вот так держит… Сто пятьдесят долларов с носа…
— А стол?»
Спрашивавший был молодой, энергичный. Голос звучал напористо. Я был уверен, что слышал его. Ему отвечал Пастор:
«— Кормежка ее. Кормит, как на убой. Девчонки даже всего не съедают…»
—Это самое начало…
Николаев отмотал добрую часть кассеты:
—Пастор, по-видимому, инспектировал бордель. И дает отчет…
Запись пошла дальше.
Снова о том о сем. По-видимому, в помещение кто-то входил. Но вот они остались одни. Это сразу почувствовалось.
«— Ты говорил с ним?» — Тот же молодой голос. Я подумал вдруг, что он принадлежит кавказцу, который безукоризненно говорит по-русски.
Пастор задумался. Собеседник не торопил.
«—Да…
— А он?!
— У адвоката записан весь их разговор с О'Брайеном. На аудиокассету. Но он клянется, что ничего об этом не знал!»
Оба замолчали. На этот раз надолго.
Разговор о Камале Салахетдинове выглядел как продолжение темы об аудиокассете…
После выезда из России каждый шаг Камала за границей контролировался структурами «Алькада». Некоторое время он обитал в маленьком городке Клодт на берегу Женевского озера в провинции Во. Снимал стоявший особняком дом. Пастор несколько дней жил у него. Потом они оба уехали в Германию. В дороге Салахетдинов что-то заподозрил. Дважды поменяли машину, а затем и вовсе пересели в поезд.
«— …Совсем охренел. Думал, что опускает полку в купе. Дернул шнур. А это стоп-кран… Встали! А по поезду уже забегали… „Где? Кто?“ Камал сунул проводнику сотню…»
Пастор засмеялся.
«— Бир, шнелер! Пива! Показал: сдачи, мол, не надо… Короче, обошлось…»
Раздался легкий звон хрусталя.
— Вот это место… — шепнул Николаев.
«— А что в Кельне?»
Пастор продолжил отчет:
«— Отель маленький, тихий. Ни одного человека. Ни внизу, ни в коридорах. Хозяин — в другом здании… Тут Окунь прибыл. Без него какой разбор?!»
Ребятам с Павелецкого это все было до лампочки. Бойцов Николаева интересовала судьба похищенных контейнеров с сигаретами.
К убийству Камала Салахетдинова перешли внезапно:
«— …Я только ступил на тротуар — и сразу трата-та… Камала с ходу в решето… Лежу. Еще очередь над головой! Чувствую, водила меня сзади тянет…»
На пленке послышались голоса приближающихся девиц. Разговор прекратился…
Оперативники сразу обрели интерес.
—Сейчас… — сказал начальник ИВС, — самое интересное!
На фоне женских голосов был слышен вопрос:
«— Отари еще в Москве?
— Он отбыл сразу. Я не видел его. Думаю, он в Израиле.
— Он знает обо всем?»
Речь шла об аудиокассете, про которую мне рассказал Джамшит: разговор О'Брайена с киллером.
Ответ мы не услышали.
Пьяные голоса женщин прозвучали близко и громко:
«—Будто у нее мыши в руках трахаются!
—Все! Ни капли в рот, ни сантиметра в жопу…»
Оперативники засмеялись.
Запись кончилась.
Мы продолжили разговор с Николаевым вдвоем.
— Мне нужен Пастор…
— У нас он проходит как Виннер. Немец. Впрочем, какой он немец! Наш российский мошенник. Дважды судим. Со связями. В основном сексуальными. Полный извращенец. Ну, вы слышали! Мы его прихватили в микроавтобусе, набитом крадеными сигаретами. Задокументировали…
— Будешь задерживать?
— Основания есть.
Мой преемник прошелся по кабинету. Юркий, невысокий мужик, таежный охотник. С началом охотничьего сезона он всеми правдами-неправдами отпрашивался на несколько дней. Уезжал на Алтай. Потом возвращался, пахал месяцами без выходных.
—Как соучастник, запросто может пойти по делу…
Я обдумал ситуацию, пока слушал запись разговора, сделанную в бане.
—Дай мне побыть с ним в камере!
Я предвидел его первую реакцию. Предвидя неизбежные возражения, поднял руку:
— Знаю: приказ! Голову оторвут! Во всем мире офицеров полиции используют как агентов! Ты меня знаешь. Я лишнего не позволю. Но поговорю как профессионал с полной выкладкой…
— Выгонят в двадцать четыре часа!
— Я сяду в пятницу вечером. В воскресенье уйду. Оформим туфту. Кормежку не выпишем. Об одежде не беспокойся: я приеду в ней. Никто не узнает…
Николаев посмотрел на меня с любопытством, как в те времена, когда был опером, а я — его наставником…
Когда я вернулся к себе, в банке уже было полно слухов о гибели Камала Салахетдинова. Обстоятельств никто точно не знал. Ссылались на анонимный звонок из-за рубежа…
На второй день хлынул обильный поток информации.
О разборке русской мафии в Кельне сообщили все крупные немецкие газеты, а в «Кельнише рундшау» были помещены даже вполне различимые снимки убитого.
Камал не был увезен, похищен.
С ним вместе покинул город Клодт российский гражданин К.М. Виннер, известный в кругах, близких к российско-немецкой мафии, под кличкой Пастор. Все было так, как на магнитной записи Пастор поведал своему собеседнику.
По данным, полученным детективами «Лайнса», Пастор был представлен Камалу в качестве посредника братвы в Кельне… Может, Пастор убедил Камала в том, что именно в тихой Швейцарии его поджидает опасность… В Кельне следы обоих пассажиров прослеживались частными детективами не очень четко. В тот злополучный вечер они втроем приехали в небольшой ресторан, который полиция давно уже держала под наблюдением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93