Никаких специальных знаний или замечательных способностей у него не имелось. Надеялся, что если постоянно будет пересматривать в уме немногие известные ему факты, то как-нибудь появится в них логика. Он достаточно знал о том, как отыскивают по следам зверей и людей, чтобы не оставаться в неведении: большинство следует какой-то схеме; проявляют оригинальность, уклоняются с привычных путей немногие. Олень, если воспользоваться примером, редко отходит от места своего рождения больше чем на милю.
Преступник выглядел как местный житель, со знанием местных условий: значит, и действует, руководствуясь названными условиями, не иначе. И, если для убийства существовала какая-то причина, она должна происходить из местного источника. Или же быть способной повлиять на него — либо на нее — здесь, на этом месте.
Хайэт попытался скрыть от полиции информацию. Он же находился в точке, откуда мог пристрелить Джонни Маккоя.
Есть ли связь между Доувером и Хайэтом? Есть ли связь между Доувером и Блоссом Гейли — помимо того, что он на нее работал?
Кто был той ночью в старом сарае, не считая убийцы и его самого?
У кого есть винтовка, для которой можно использовать этот патрон пятьдесят второго калибра?
Временами охотясь и посещая стрелковые соревнования, Чантри был уверен: он знает каждое ружье, находящееся в собственности местных жителей. Но такого вспомнить не мог.
Джордж Ригинз никому о пятьдесят втором калибре не говорил. Чантри решил поступить также. Это — ключ… хотя и ненадежный.
Единственный, кто пришел в голову, как вероятный владелец подобного оружия — это Эд Пирсон.
Смекнул еще кое-что — должен был сообразить сразу! Выстрелы, предназначенные ему, были произведены из легкого, более современного оружия. Ничего похожего на густой звук пятьдесят второго калибра. Значит, ружье у преступника имелось не одно.
Обычное дело. На любом ранчо на мили вокруг в каждом почти доме можно найти две винтовки или больше, а вероятно, еще и дробовик. Это не считая домов в городе. Обычай страны, рожденный необходимостью добывать пропитание охотой и защищать свой дом и свой очаг. Но также и убеждением, что свобода, завоеванная оружием, может нуждаться в поддержке оружием же. Здесь, как в Швейцарии, весь народ составлял одно готовое к бою ополчение.
Мора… все туда и возвращается. Не тупик ли это? Вполне может оказаться простым совпадением.
Чантри положил себе, что преступник — здешний житель, действует, пользуясь знанием здешних мест, не сомневался также, что нечто, содеянное им, Чантри, побудило того попытаться прикончить маршала, чтобы избавиться от страха или беспокойства. Начаться это могло с мертвой лошади, и это доказывало, что убийца за ним следит.
Так почему бы не подбросить ему кое-что? Выставить приманку и вытащить из укрытия? Распустить слух, скажем, что объявился источник информации, потом оседлать коня и выехать из города? Не последуют ли за ним? А если последуют, не послужит ли сей факт первоклассным свидетельством против виновного?
Но ведь это значит превратить самого себя в мишень. По своей воле встать под пули. Возможно, распрощаться с жизнью.
Чантри поднялся на ноги, запихал счетную книжку к себе в карман и вновь отправился в город. Бесс окликнула его, и он обернулся. Стоит в дверях и смотрит.
— Борден, ты надолго?
— Нет, я скоро. Надо кое с кем поговорить.
Войдя в тюрьму, он кивнул Большому Индейцу, потом открыл дверь в отделение, где помещались камеры. Ким Бака подошел к решетке.
— Сколько ты еще будешь тут меня мариновать? — сердито поинтересовался он. — Если меня хотят судить, чего дожидаются?
— Судья подъезжает. Мы ему по дороге. — Борден взялся за прутья. — Ким, можно ли считать тебя мужчиной?
— Чего? — Лицо воришки покрылось краской. — Это что за разговоры такие? Я такой же мужчина, как любой чертов сын, не хуже, и я тебя…
— Твое слово чего-нибудь стоит? Я слыхал, что да.
Ким таращился на него во все глаза. Недоумевающий, настороженный.
— Мое слово — железное. Никогда не забывал обещанного.
— Против тебя дело — начать и кончить. Засадить тебя нам легче легкого. Ты это понимаешь, нет?
— Достану хорошего адвоката.
— От этого много проку не будет, а вот если поможешь мне, возможно, и тебе что обломится. Мое слово судье может на него повлиять.
— Что значит «поможешь мне»?
— Мне понадобится уехать. Кто-то в городе хочет меня хлопнуть. Нужно, чтобы ты наблюдал и высмотрел человека, который последует за мной. Покинет город, во всяком случае.
— Как же я буду наблюдать, сидя тут? Из этого окошка много не высмотришь.
— На это я не рассчитываю. Ты мне дашь слово, что не сбежишь, и я пущу тебя погулять.
— Ты… чего?
— Устрою тебе то, что называют условным освобождением. Сможешь ходить по улицам, есть в ресторане, заказывать выпивку, только выбираться за пределы города права не получишь. И все, что от тебя потребуется, — это следить за отъезжающими и не разевать пасть.
— И не побоишься, что я тебя надую? Смотри, маршал, сопру вот одну из твоих же лошадей — только ты меня и видел. Аппалуза твой, например…
— Я на нем поеду.
— Ну, другую какую-нибудь. Почем ты знаешь, что я ничего такого не выкину?
— Нипочем не знаю. Ставлю на то, что ты — человек слова.
Борден Чантри вставил ключ в замок и отомкнул дверь камеры.
— Вылазь, Бака. А чтобы народ уяснил, что тебе дозволено шататься по городу, пойдем сейчас в «Бон тон», и я угощу тебя кофе.
Глава 14
Лэнг Адамс сидел у окна, когда они вошли. Присси заняла вместе с Элси столик, Хайэт Джонсон устроился у другого окна, и все они уставились на вошедших:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54