Борден Чантри и Ким Бака.
— Ну и ну! — Лэнг, улыбаясь, перевел взор с одного на другого. — Удивительные дела творятся!
— Большого Индейца сегодня не будет, — добродушно сообщил Борден, — так что Бака под честное слово отпущен ходить по городу.
— Рискуешь, а? — выразил сомнение Лэнг. — Для меня не будет сюрпризом, если он ухватит еще лошадь и покинет наши края.
— Этого он не сделает. — Борден сел и обвел глазами комнату. — Дал мне обещание, и я в него верю.
Ким Бака пожал плечами, глядя на Адамса.
— Особый сорт, мало таких осталось. До сих пор надеется на людей, верит им на слово. Способен нанять меня ухаживать за своими лошадьми, ей-ей!
Чантри повернул лицо к оратору.
— Возьмешься? — спокойно спросил он. — Хороший работник мне бы пригодился.
Лэнг Адамс в свою очередь пожал плечами.
— Бака, Чантри из таких, не вздумай становиться ему поперек дороги. Подведешь его, не отстанет от тебя до самой своей смерти… или твоей… Он вроде бульдога, не знает, когда надо зажать зубы.
Разговор принял общий характер, Борден смотрел наружу в надвинувшуюся ночь и обдумывал свой следующий ход. Большой Индеец ему действительно был нужен, и заботиться о сидящем в заключении Баке будет некому. К тому же и сам Бака будет ему не лишним.
Он не решался признаться себе, что его поступок имел и другое основание. В глубине души Чантри чувствовал убежденность, что Ким Бака — хороший человек, получше многих. Плохо то, что он развил в себе вкус к дорогостоящему конскому мясу, покупать каковое ему не на что. Но если предоставить ему возможность, он мог бы стать кем только пожелает, и Чантри не хотелось видеть, как он скатится до тюрьмы, где его жизнь повернет в нежелательном направлении. Получив нынешний шанс, парень может оправдаться, и ежели так случится, Борден сдержит обещание и замолвит за него словечко судье.
Судью Чантри знал хорошо — закаленный первопроходец, стоящий за строгость, но знающий жизнь и сознающий: от ошибок не застрахован никто. Борден верил: он даст Баке еще один шанс. И приговорит его к повешению, если тот не сумеет исправиться. Такой он человек: твердый, но понимающий.
Лэнг Адамс сегодня тихий. Высказывается скупо, а когда Борден осведомился о Блоссом Гейли, метнул взгляд в Баку и какое-то время не отвечал.
— С ней все в порядке, — сказал он наконец. — Рук на ранчо не хватает, так что я, может быть, поеду пособить.
— Она доброго работника потеряла — Пина Доувера, — подтвердил Чантри. — Знал его?
— Разговаривал. Да, работал неплохо, все говорят. Его ведь убили, так?
— Так… последнее дело Ригинза. Работал над ним перед своей гибелью.
— Жалко. Мог бы выяснить, кто это сделал.
— Мог бы? Наверняка бы выяснил. Не исключено, что уже успел выяснить, но теперь мы этого никогда не узнаем. Что ему было известно, для нас — закрытая книга, но погубителя Доувера мы достанем.
— У тебя есть путеводная нить?
— Человек обязательно оставляет следы, чем бы он ни занимался. Джордж Ригинз говаривал, что идеальных преступлений не бывает, бывают плохие расследования. И еще новые убийства…
— Считаешь, это его рук дело?
— Само собой, его. — Борден возвысил голос достаточно, чтобы каждый, находящийся в комнате, слышал — если слушает. А находящихся вполне хватит донести до всякой живой души в городе, что у него, Чантри, на уме. — Он убил Джорджа Ригинза и потом Джо Сэкетта и Джонни Маккоя. И меня хотел пришить.
— Я бы на твоем месте, — заметил от соседнего стола Хайэт Джонсон, — держал ухо востро. Пока что он делает успехи.
— Пока… только с каждой следующей смертью он все туже затягивает петлю на своей шее. Людям свойственно создавать определенную картину своими действиями. И этот такую картину нарисовал. Правду говоря, — он отодвинул свой стул, — у меня есть ключ, и хороший. Поэтому Индеец нужен мне в другом месте, и Бака выпущен под честное слово — так мне легче будет его выследить. Возможно, что, вернувшись в город, я буду знать в точности, кто устроил эту бойню… и почему.
— Помочь тебе? — предложил Лэнг. — Стоит только сказать, Борд, и подставлю плечо. Любой в городе не откажется.
— Я знаю, но эту работу я должен сделать сам. — Борден поднялся. — Пошли, Бака, вернемся обратно. Увидимся завтра, Лэнг. Либо послезавтра. Охоту на индеек для меня придержи. Закончу с этим, и тогда уж мы с тобой постреляем.
В тюрьме он проводил Баку до камеры, но дверь оставил распахнутой.
— Спать тут можно, как и во всяком другом месте, мы оба дрыхли в хоромах похуже. Вряд ли я тебя завтра увижу, но смотри во все глаза.
— Буду. — Бака положил руку на решетчатую дверь и подвигал ее взад-вперед. — Доверять так доверять, верно?
— Я доверяю, кому следует, Бака.
— Думаешь, тот головорез поползет за тобой? — Бака изучал взглядом его лицо. — Не побоится?
— У него нет выхода, — бесстрастно произнес Чантри. — Подумай сам. Он уже перепуган до чертиков. Наворочал трупов, и вот теперь я объявляю во всеуслышание, что у меня имеется ключ ко всем убийствам. Я понимаю так: у него пороху не хватит ставить на то, что я ничего не знаю.
В грязных делишках подводит вот что: никогда не знаешь, кто на тебя смотрит. Сам ты никого не видишь и не слышишь, на все сто уверен, что никого в округе нет, а кто-то запросто может там оказаться, а обычно и оказывается. В тени у дороги вылеживается босяк, кто-то подошел к неосвещенному окну задвинуть занавеску или возвращается, ищет, что потерял. Может статься, что это ковбой, решивший вздремнуть под деревцем, или женщина, рвущая цветы… Тыщу лет гадай, Не угадаешь, кто под руку подвернется.
Я считаю так: этому преступнику позарез надо знать все досконально.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54