— Мэри повернулась к Буну. — А вы, мистер Бун? Определенно, у вас тоже есть что сказать.Он улыбнулся.— Ну что я могу рассказать? Я плохо помню свою семью, помню только, что сижу в поле, а отец пашет. Помню также, как высоко поднялась пшеница и как плакала моя мать, когда ее съела саранча. Я был полынным сиротой, как Уот. Холера унесла моих родителей и младшую сестричку. Мой отец хотел добраться до Орегона, но у него не было денег. Он вел шестерых коров, привязанных к задку старого фургона, но они годились лишь на корм воронам. И ни один караван не соглашался его принять. Этот фургон не выдержал бы и пятидесяти миль, и все же наша скотина сдохла первой. Все говорили, что не могут так рисковать — ждать, пока мы его починим. — Бун отодвинулся от стола. — Конечно, они были правы. У нас не хватало припасов для такой поездки. Отец считал, что можно прокормиться охотой. Он не подумал, каково это — оказаться вдалеке от караванных путей и целыми днями никого не видеть. Отец был хорошим охотником, метким стрелком и трудягой, но тут требовалась еще и удача, а ее у отца не было. Год за годом я наблюдал, как его изводили паводки, мороз, засуха и саранча, но он всегда пытался начать все снова.Когда последняя керосиновая лампа была потушена и только тлеющие в камине угли отбрасывали танцующие по бревенчатым стенам тени, Пег прошептала:— Мама, если бы этот человек убил тебя, я бы тоже стала полынной сиротой?— Он не убил меня, Пег, и никогда этого не сделает.— А все-таки?Мэри лежала с широко открытыми глазами, уставясь на потолочные балки.— Да, Пег, боюсь, что да. — Но тут же добавила: — Спи, девочка. С тобой все будет хорошо. Мэтти позаботится о тебе.Через некоторое время Пег снова прошептала:— А мистер Бун? А Уот?— Да, Пег, мистер Бун и Уот — тоже. А теперь, засыпай. Глава 14 В окне только-только забрезжил свет, а Мэри уже была на ногах. Она нашла свой кошелек и тщательно пересчитала все оставшиеся деньги. Перед отъездом она продала жемчуга, которые подарил ей отец на семнадцатилетие, чтобы купить экипировку. Маршалл продал двух лошадей, которых умудрился сохранить во время войны, и они смогли отправиться на Запад — сперва Маршалл, а потом она с Пег. Деньги быстро таяли, а здесь Мэри не сможет заработать достаточно, чтобы обеспечить дочь.Она очень трезво размышляла, что станется с Пег, если ее убьют. Люди всегда думают, что такого с ними никогда не может произойти, но она видела, что случилось с Маршаллом, с самым лучшим, самым смелым и добрым из всех мужчин.Сколько лет должно пройти, прежде чем Пег станет взрослой. А Уот? Нужно думать и о нем. Он крепкий маленький мужчина, делает мужскую работу весело и без возражений, радуясь, что наконец-то обрел свой дом, но Уот теперь член ее семьи.«Он хороший мальчик, — подумала она, — но слишком скрытный, слишком замкнутый, слишком молчаливый». Вот если бы вернуть те платья, которые она когда-то раздавала, считая их немодными! Будь у нее материя, иголки, нитки, пуговицы, можно было бы починить старую одежду или даже сшить новую.Ее чемоданы! Почему она не подумала о них! Они хранились у Брустеров, можно написать им, попросить их прислать. К счастью, шитью обучались все молодые леди. Шитье, верховая езда, музыка — все это считалось необходимым для девушки, и танцы, конечно же.Мэри печально улыбнулась. Кто бы мог догадаться, что ей потребуются навыки конюшенного мальчишки, которые привил ей отец. И всякий раз, проходя по конюшне, видя, какой тут порядок, Мэри снова и снова благодарила своего отца.Чемоданы… Нужно послать за чемоданами. Можно переделать много платьев — для себя, для Мэтти и для Пег.Когда Мэри выходила, Мэтти разжигала камин.— Уот отправился за растопкой. Будьте осторожны на улице, мэм, — предупредила она.— Не беспокойся, Мэтти. Не жги газеты, ну те, что оставляют иногда пассажиры. Мы так мало знаем о войне. Порой мне просто стыдно оттого, что люди там так страдают.— Мэм, у нас и своих неприятностей хватает. Газет не было, но я отложила книгу мистера Диккенса, вдруг тот бедняга, что ее забыл, вернется за ней. Я читала его в газетах. Мистера Диккенса, я хочу сказать. — Мэтти помолчала. — А вы не получаете писем из дому, мэм?Губы Мэри сжались, но ответ прозвучал спокойно:— Нет, Мэтти. Я из Вирджинии, и большинство моих друзей на стороне южан. Мой муж был офицером армии юнионистов, мой отец был против Гражданской войны. Боюсь, многие из моих друзей считают меня предательницей.— Я мало что знаю о войне, мэм. Я как раз уезжала, когда началась эта заварушка. Что-то насчет рабства?— Не совсем, хотя частично и из-за этого. В основном это касается прав штатов — может ли штат или какая-то нация главенствовать над другими. Стыдно сказать, но я знаю об этом меньше, чем должна. Дома об этом много говорили, но я была тогда совсем еще молоденькой девушкой; верховая езда, танцы и вечеринки — вот и все, что меня интересовало. Мало кто понимал тогда, насколько это серьезно, пока не стало слишком поздно. Совершенно неожиданно все молодые люди надели военную форму — либо серую, либо синюю — и уехали на войну. Некоторые наши старые друзья писали, что такое война, но боюсь, меня это только раздражало. Война все разгоралась, но говорили больше о повышении в чинах, кто кем и где командует, а не о самой войне. — Мэри помолчала. — Я пошлю на Восток за чемоданами, которые там оставила. Думаю, там найдется что-нибудь, что можно переделать.— Мэм, вы уверены, что они еще целы? Я хочу сказать, там ведь стреляют, и все такое…— Надеюсь, что целы.Мэри замялась. Она напишет Марте Брустер, но, может быть, стоит написать кому-нибудь еще, какому-нибудь официальному лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52