У меня там завелась даже своя пивная кружка.
В это время нам как-то задержали выдачу немецких денег. Я посетовал:
– Зря мы тогда, Федор Иванович, выбросили деньги.
Мой ординарец, Федор Иванович, отвечает:
– Как так выбросили?
Достает чемодан, набитый пачками по сто марок.
Этот чемодан с деньгами мы нашли во время боев в Берлине. Я тогда велел Федору Ивановичу деньги выкинуть, а шикарный чемодан лакированной кожи – оставить.
На эти деньги мы потом прекрасно жили. Курева – на весь дивизион, питие, икра… Быстро все проели и пропили.
С концом войны комбриг отобрал у меня двухдифферный «шевроле». Я ему об этом все нудил, хотя у меня без того было 92 машины.
Раз приезжает комбриг. Мы стоим навытяжку, рапорт и т. п. Вдруг комбриг поворачивается и уходит в лес. Мы, командиры четырех его дивизионов, не знаем, что делать. Командир третьего дивизиона, мой друг, Гриша Калинин, говорит:
– Раз не было команды разойтись, идем за ним.
Метров через двести в лесу комбриг стоит перед двухдифферным «шевроле» на козелках. Машина набита по уши всяким барахлом, на боку – номер нашей бригады. Комбриг:
– Косов!
– Слушаю, – отвечаю я.
Комбриг:
– Не с тобой разговариваю!
А у нас в бригаде было два Косовых. Тот был ужасный барахольщик.
Другой Косов отзывается, что-то плетет… Комбриг:
– Косов!
Я молчу. Комбриг ко мне:
– Я с тобой разговариваю! Заберешь машину со всем добром.
Повернулся и ушел. Гриша шепчет мне:
– Беги за шоферней. Я постерегу.
Я позвал своих, столкнули машину с козелков, пригнали к себе в дивизион. Чего только там не было. Коньяк, сигары… Ну, этого добра и у нас хватало. И еще сукно – штуками. Этого я уже совсем не понимаю.
А у нас как раз старички демобилизовались. Я говорю дивизионному старшине:
– Режь каждому демобилизованному по три метра.
Вечером сидим с Гришей, пьем коньяк, курим сигары. Входит тот Косов, начинает канючить насчет коньяка и сигар.
Я приказываю:
– Налить майору рюмку коньяку и дать сигару.
С тем он и ушел. Гриша потом мне сказал:
Если бы ты дал ящик – убил!
Мы с Гришей крепко выручили его в Берлине. У него перепился в лежку весь дивизион. Так всегда: жестокий командир – его и не любят. У меня никогда такого не бывало. Комбриг держится за голову: надо стрелять, а некому. Ему бы тоже влетело. Я говорю комбригу: «Давайте мы с Гришей будем стрелять по его целям». И целый день молотили и по своим целям, и по его.
Вообще, в Берлине пришлось много стрелять…


14

Главком оккупационных войск был Г. К. Жуков. Ему понадобились офицеры для особых поручений. Дали список.
– Обозначьте, где эти офицеры служат сейчас, – потребовал он.
Оказалось, много штабных. Георгий Константинович перечеркнул список красным карандашом.
– Вы мне не подсовывайте штабников. Дайте боевых офицеров из частей.
Так я попал в новый список. Сначала меня прикомандировали к бразильской военной миссии. Приставили к бригадному генералу с именем в две строки. Дали денег, переводчика: «Смотри за ним».
Он очень быстро понял, что без меня – никуда. Куда бы он ни приехал – видел меня. Возненавидел жутко.
Мне стало грустно: то ему охоту устраивай, то веди его в ресторацию. Упросил убрать меня, хоть к чертовой матери.
Меня прикомандировали к генералу Лукьянченко в отдел «Реституция советского имущества».
Мотался в разные места, по разным делам.
Об этих местах и делах Игорь Сергеевич высказывался туманно.
То оказывался причастным к Дрезденской галлерее, то досадливо морщился при упоминании курдской проблемы.
Рассказывал всякие истории.
Поздно вечером вызывает меня генерал. Являюсь: кабинет, стол, на столе груда драгоценностей. Колье, перстни, браслеты,… – золото и бриллианты. От люстры все играет и переливается. Генерал говорит мне:
– Видишь?
– Вижу.
– Бери саквояж, ссыпай, отвезешь в Свинемюнде.
Дает мне кожаный саквояж. Сгреб я в него все со стола.
– Товарищ генерал, а как же без описи. Надо бы опечатать.
– Вези.
Повез на «мерседесе». Со мной две машины охраны. Саквояж держал на коленях. Тяжелый, зараза, больше десяти килограммов. Онемели ноги. Привез, сдал морякам, как было велено. Вернулся обратно: двести верст туда, двести обратно. Являюсь, доложил. Спрашиваю:
– Товарищ генерал, как же Вы это мне без описи и печати?
– Ты что, себе взял?
– Нет.
– Ну, вот, я же тебя знаю.
Когда я в первый раз поехал в зону, мне выдали 500 долларов. Возвращаюсь, иду к начфину:
– У меня осталось сто долларов.
Тот воззрился на меня, как на сумасшедшего:
– Не знаю, как это оформить. Доложу начальству.
Вызывают к Лукьяненко:
– Игорь, ты что – с ума сошел? Тебе дали, чтобы истратить.
– Так остались…
– Иди и трать.
Из Балтики в Черное море переводился отряд кораблей. Они по пути заходили в Монте-Карло – заправится горючим, едой. Мне дали задачу – снабдить их там всем необходимым.
Я ехал в Монте-Карло через всю Европу на своей машине, с шофером и переводчиком. С гостиницами проблем не было. Платил только долларами. Был страшно богат.
В Монте– Карло ждал кораблей две недели. Взял, как рекомендовали, лучшие номера в гостинице. Разгуливал в белом, штатском. Ходил в оперный театр, в игорный дом. Они в одном здании – совершенно симметрично. В рулетку на казенные не играл. Видел там Эдуарда восьмого, герцога Виндзорского, такой потертый мужичонка.
Болтался. Смотрел океанариум, музей. Купался на пляже.
Ощущение – что никакой войны не было.


15

С грустью нового прощания заканчиваю эту повесть о войне Игоря Сергеевича Косова.
Добавлю несколько слов о том, что было с ним после войны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79