– Насколько точны ваши выводы?
– В данном случае – 99,9 процента – лениво отозвался голос.
Полковник терпеть не мог общаться с людьми из «Медпункта»: более чванливых и напыщенных сотрудников он в своей жизни не встречал. Хотя... Точность их исследований была безукоризненной, это признавали все, Стыров в том числе.
– То есть ошибка все-таки возможна? – хищно спросил он.
– Конечно. В одном случае из десяти тысяч подобных. Но ваш случай сюда не относится.
– Почему?
– Вам как, попроще объяснить, чтоб вы поняли, или сказать, как есть?
– Попроще, – проглотил хамскую реплику Стыров. – Как есть.
– Ну, вы, конечно, в курсе, что геном человека на 99,9 процента идентичен у всех человеческих особей. Одинаков, короче. А вот оставшиеся 0,1 процента как раз и отвечают за индивидуальные особенности, такие как цвет глаз, волос и так далее.
– Коллега, – простонал Стыров, – мне бы ближе к вопросу, без вводной лекции.
– Генетическая генеалогия, с помощью которой мы проводили исследование, открывает доступ к той части ДНК, которая передается неизменной по мужской линии от отца к сыну. Это – игрек-хромосома. Она в своем роде уникальна, потому что совершенно не подвержена кроссинговеру в каждом новом поколении. В процессе теста специальных маркеров последовательность оснований в них повторяется...
Как глухарь на току, абонент на том конце провода пел хвалебную песнь генетике и собственной научной значимости, а Стыров, уже совершенно не слушая, внутренне возносил точно такую же хвалебную песнь себе.
Было за что! Не зря, слушая рассказ Елисеева о перипетиях личной жизни прокурора города, он стотысячным чувством унюхал, услышал, углядел: не все так просто! В этой истории есть что-то еще! И не зря после ухода зама руки сами потянулись к фотографиям.
Он долго держал перед собой два снимка – прокурора и убийцы, – пока наконец не увидал того, что не разглядел до него никто. Никто! Лица на черно-белых фотографиях были похожи. Очень! Особенно резко очерченные специфически треугольные скулы. С чуть косоватой правой стороной. И уши. Одно, левое, располагалось заметно ниже другого, правого.
Уши-то как раз его и зацепили. Он всегда обращал внимание на эту часть тела. С того самого памятного вечера, когда совершенно неожиданно для себя стал мужчиной.
Стыров улыбнулся, вспомнив.
Сколько ему было? Пятнадцать? Да, только исполнилось. Наигравшись с пацанами в футбол и перепачкавшись до невозможности, он помчался к морю, окунуться и сполоснуть пропотевшую одежду, вставшую на жаре колом, чтоб мать не кричала и не ругалась. Среди огромных валунов где ледяная горная речушка впадала в море, выстирал штаны и футболку, разложил на раскаленных камнях и нагишом прыгнул в воду. Плескался в теплой соленой синеве, нырял, громко отфыркиваясь, ухал и ахал, попадая в холодные прыткие струи речушки, не успевшие смешаться с ленивым прогретым морем. Берег был пуст, отдыхающие заходили сюда редко, а местные жители в эту пору море и вовсе не жаловали – осень.
Свежий и гибкий, он, не торопясь, вышел на прибрежную гальку и тут же увидел ее. Женщина стояла среди серых валунов, как раз там, где сушилась его одежда. Красивая, явно не местная, в открытом голубом сарафане, она держала в руках его синие семейные трусы и странно улыбалась.
– Какой у тебя инструмент! – восхищенно проговорила она, не сводя глаз с его члена.
Пятнадцатилетний Коля дико, невыносимо застеснялся. Он и сам знал, что голышом выглядит почти что уродцем: член болтался практически до колен, – и все ребята потешались над ним: надо носить женские панталоны на резинке, чтоб хозяйство не вываливалось!
Прикрыв пах ладонями, он растерянно остановился.
– Зачем ты прячешь такое сокровище? – хрипловато и тягуче спросила незнакомка в голубом. – Иди сюда!
Конечно, выросший в курортном приморском городке, он и раньше достаточно слышал о распутстве отдыхающих, о взрослых тетках, соблазняющих местных парней. Многие его друзья потеряли невинность именно таким образом – с жадными до утех курортницами прямо на пляже...
– Иди ко мне, – повторила она, – не бойся, дурачок.
И он подошел, по-прежнему стесняясь и краснея.
– Какой ты красивый, как Аполлон, – проговорила она, отводя от паха его ладони и опускаясь перед ним на колени прямо на гальку.
А дальше...
Опомнился он лишь тогда, когда женщина столкнула его с себя на землю.
– Жарко... У тебя это впервые, малыш?
Он кивнул.
– Милый! – Она повернулась на бок и через секунду оказалась над ним. Поерзала, охнула, нанизавшись на снова воспрявший член, и все понеслось сначала...
– Какие у тебя смешные уши, – проворковала она чуть позже, все еще находясь сверху и рассматривая его внимательно, будто стараясь запомнить. – Никогда не видела, чтобы одно было выше другого на целый сантиметр! Странная асимметрия.
Ночью он долго рассматривал себя в зеркало, даже нашел школьную линейку, чтобы замерить уши. Незнакомка оказалась совершенно права: левое размещалось ниже правого на целый сантиметр! От воспоминаний о голубом сарафане член напрягался, разбухал и становился вовсе гигантским. Однако юношу это уже не беспокоило – наоборот, – ведь незнакомка сказала, что это не просто хорошо – прекрасно! Как она выразилась? Береги свой хоботок – в нем твое счастье.
Утром он помчался на валуны и прождал ее там до самого вечера. Она не пришла. Ни в тот день, ни потом. Больше он не видел ее никогда в жизни, но никогда и не забывал...
Чуть позже Коля случайно обратил внимание на то, что и у отца, и у младшего брата уши тоже были не на месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107