Щас прямо народ к нему за автографами повалит. Прикиньте!
– Ну а за границу-то поедешь?
– Не знаю. Не хочу пока. Наверное придется. Папахен сказал, что никак нельзя допустить, чтоб меня на суд свидетелем вызвали. Имидж, блин, его пострадает.
– На Ванечкин суд?
– Ну да, на какой же еще.
– Так он же вот-вот, когда ж ты уедешь?
– Мамаша сейчас в Швейцарию умотала, договариваться. Папахен твердо сказал, пока я не уеду, суда не будет. Отложат. Я, конечно, не хочу. Я же должна Ваньку поддержать. Он хоть и герой, но все равно страшно.
– Герой? Какой он герой, Аллочка, – вздохнула Валентина, – инвалид безрукий. Эти друзья его все на него сваливают. А у нас ни знакомств, ни связей. Боюсь, посадят, заставят за всех отдуваться... Он же безответный, смолчит на суде, все и решат, что виноват.
– Ну, если посадят, то ненадолго, – уверенно высказалась девчонка. – Я же у него была вчера.
– Да ты что? – опешила Валентина. – Как? К нему же не пускают!
– Папахен помог, – Аллочка хитро ухмыльнулась.
– Ну и как он? Хоть чуточку поправляться стал?
– Наверно. Сонный какой-то был. Да мы толком и не поговорили: Путятя пришел, это у них главный, учил его, как на суде себя вести. Говорит, молчать надо, вообще ничего не говорить.
– Как это? – обомлела Валентина. – Если он промолчит, его же во всем обвинят! Следователь сказал, лет двадцать дадут...
– Двадцать? – Алка задумалась. – Нет. Путятя сказал, что, если Ванька будет молчать, они его быстро вытащат.
– Аллочка, кто такой Путятя? Они же и так на Ванечку все свалили, будет один за всех отдуваться... Боюсь я, так боюсь... Вот, пришла с прокурором поговорить, да не знаю, к кому сунуться. Денег, наверное, дать надо, а у меня нету. И посоветоваться не с кем.
– Путятя – это какой-то их скиновский босс. Очень крутой! Ему можно верить.
– А как бы мне его найти? – загорелась Валентина. – Может, и правда поможет?
– Не знаю. Он шифруется. С ним только у Костыля связь была, так Костыль, сами знаете, где.
– Неужели никак? – Женщина умоляюще сложила ладони у лица, будто выпрашивая милостыню.
– Через Дашку попробовать? – Алка наморщила лоб. – Вроде хвасталась, что у них, типа, ну...
Набрала номер, перекинулась парой фраз, похихикала.
– Повезло! Они как раз тут рядом, на углу Невского и Большой Морской, в «KFC» крылышки цыплячьи жрут. Дашка от них прется! Тачку возьмем? – Девушка огляделась, увидела стайку такси возле «Астории». – Побежали! До угла Невского, – приказала водителю.
– Щас, разбежался, – равнодушно известил тот. – Тут идти две минуты.
– Не пыли, – отозвалась Алка, усаживаясь вперед. – Вот, хавай! – И протянула таксисту пятисотрублевку.
– Алла... – оторопела от такой щедрости Валентина. – Ты что... Давай пешком.
– Не, – качнула головой девчонка. – Можем не успеть. Дашка сказала, что уже доедают.
Таки не успели. Выпрыгнули из такси и топтались на переходе, ожидая пробуждения уснувшего красного, когда Алка взвизгнула, дернув Валентину за локоть:
– Вон они!
На той стороне Невского, на углу, остановилась, о чем-то споря, сладкая парочка. Яркая, будто спрыгнувшая из витрины газетного киоска девушка-брюнетка с роскошными, до поясницы, волосами, в коротеньком красном пальтишке, лакированных сапогах-ботфортах на высоченных каблуках, и парень, много старше, коротко стриженный, крупный, в сером полупальто и синих джинсах.
Невский в этом месте узок, будто лодыжка, да еще как толстенной повязкой передавлен строительными лесами, зашторившими бывший кинотеатр «Баррикада», но все одно – разглядеть лица на другой стороне, да еще если это незнакомые люди...
– Дашка! – подскочив на месте, крикнула Аллочка.
Увы. Голос зацепился за многозвучье моторных шумов, шипенье резины, звяканье ползущего мимо троллейбуса, людские тротуарные разговоры и повис где-то посередине проспекта, на проводах, подгоняющих разноцветные огоньки к огромной, плавающей в сиреневатых сумерках сосновой лапе, радостно возвещающей о близком Новом годе.
Сонный светофор наконец замигал, просыпаясь, но парочка на той стороне уже села в серый автомобиль, припаркованный чуть ли не на самом углу.
– Блин! – сокрушенно выдохнула Алка. – Промухали!
Серая машиненка резво вырулила на Невский, доверчиво мигая левым поворотником, и покатилась в медлительном потоке прямо к ногам Валентины.
– Дашка! – снова запрыгала на тротуаре воспрянувшая Алка, призывно маша руками и описывая тяжелой сумкой опасные круги прямо перед лицом спутницы. – Путятя! Стойте!
И снова ее не заметили и не услышали.
Машинка ползла неспешно, будто никуда и не торопилась, парочка за несвежими стеклами о чем-то весело беседовала. Валентина просто воткнулась глазами в лицо водителя, того самого крутого Путяти, отметив про себя его совершеннейшую обыденность и незначительность, но мгновенно запомнив неприметное это лицо до последней веселой складочки под улыбающимися глазами.
Автомобиль прошуршал мимо беснующейся Алки, успев прошмыгнуть на закатывающийся зеленый, и рывками, поспешая за такими же тоскующими в пробке собратьями, стал неуклонно удаляться от перекрестка.
– 423 ЛИС, – вслух произнесла Валентина.
– Что? – обернулась расстроенная Алка.
– Номер машины, – ответила женщина.
– Засада! – сплюнула девчонка. – Едут как на параде, по сторонам посмотреть не могут! Дашку встречу – прибью!
– Спасибо тебе, Аллочка, – погладила ее по руке Валентина. – Пойду.
– Слушайте, а может, мне папахена напрячь? – вскинулась вдруг девушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107