– Значит, хотите, чтоб я вернулась? – мрачно поинтересовалась дочь, несколько растерявшись от такого неожиданного поворота разговора. – Думали, все у вас здорово придумано, меня, как кролика, в мешок, да? Выкуси, папахен! – Алка хрипло засмеялась.
– Доченька, где ты? Я сейчас приеду!
– Размечтался, – сообщила Алка. – Да ты со всеми своими сыскарями меня не найдешь!
– Ну хоть о матери подумай, ей-то за что?
Матери и правда почти что не за что. Мать Алку любила до безумия и позволяла ей все. А что до Швейцарии, так это, ясный пень, бабка постаралась. К тому же Алка точно знала: мать тоже не любила бабку. Взаимно. Да у них в доме никто никого не любил.
– У меня условие, – произнесла Алка голосом завзятого шантажиста, как видела в кино.
– Любое, доченька, – чуть не зарыдал отец. – Любое! Только возвращайся!
– После того, как выполнишь!
– Говори, записываю!
– Чего записываешь? – оторопела Алка.
– Условие, тьфу, черт, прости.
Отец, похоже, сам себя застеснялся, чем удивил Алку второй раз подряд. По крайней мере, подобные заискивающе-извинительные интонации она слыхала от него впервые.
– Значит, так, – девчонка вдруг поняла, что родитель с маху попался на крючок, – Ваню Баязитова надо оправдать. Совсем. Чтоб его выпустили прямо в зале суда как невиновного. Тогда я вернусь.
– Аллочка, – отец не то подавился, не то всхлипнул – что ты говоришь? При чем тут я?
– Притом. Сам знаешь. Не хочешь, не надо, адье, амигос!
– Постой, Аллочка. Ты не понимаешь. Ты еще маленькая и не понимаешь. Я не могу. Он же убийца. Там суд решает.
– Пока, – холодно попрощалась Алка, не торопясь отключаться. – Привет родным.
– Стой! – завопил отец. – Не бросай трубку! Я постараюсь что-нибудь придумать! Давай встретимся. Все обсудим. Вечером дома.
– Папахен, – уничижительно протянула дочь. – Ты чё, совсем уехал? Нашел лохушку! Я тебе сказала, вернусь, когда все сделаешь.
– Ну, не хочешь дома, – заторопился отец, – давай встретимся на нейтральной территории, в кафе, например. Посидим, поговорим спокойно. Я к тому времени что-нибудь соображу.
– В кафе? – Алка задумалась. Конечно, рано или поздно, хоть сейчас, хоть после Сочи, домой возвращаться придется. Но возвращаться надо победителем, чтоб пикнуть не смели про свою Швейцарию! С другой стороны, отец хитрый, как сто китайцев! Приведет с собой в кафе охрану, она и оглянуться не успеет – свяжут по рукам и ногам и в самолет. С третьей стороны, что она – полная дура? Мало фильмов смотрела, как агенты встречи назначают? – Можно и в кафе, – проронила дочь замершему в ожидании отцу.
– Где, когда? – заторопился он.
– Щас! Так я тебе и сказала! Чтоб ты туда ментов нагнал!
– Да ты что, Аллочка...
– Короче, вечером позвоню. Часов в восемь. Скажу, где стрелканемся. Смотри, если увижу за тобой хвост, выпью яду. У меня цианистый калий с собой.
– Аллочка, – снова завопил отец. – Деточка! Я клянусь!
– Пока, – отключилась девушка.
Клуб «Грибоедов», бетонной бородавкой торчавший на пустом пятаке среди кривеньких улочек Лиговки, Алка выбрала не случайно. Долго думала, куда зазвать отца. Придумала. Во-первых, в «Грибоедов» люди типа папахена никогда в жизни бы не пошли, у бабки вообще кондрашка случилась бы, если бы вдруг она оказалась в этом мрачном, пропахшем пивом и табаком подвале. Во-вторых, в «Грибоедове» был жесткий фейс-контроль и натасканные охранники на раз отличали «свою» публику от ненужной, чужой, особенно ментов или каких других контролеров.
В этом клубе, как и в других подобных местах, в открытую баловались травкой и прочими воодушевляющими средствами, потому чужаку попасть сюда было сложно. Алка-то как раз была в доску своей, почти всю обслугу знала по именам и, главное, вполне могла ускользнуть через черную лестницу.
В-третьих, если встать за темным углом у входа, то тебя ни одна собака не различит, зато ты все подступы к клубу увидишь как на ладони.
Алка смотрела, как, точно повинуясь ее указаниям, отец отпустил такси на ярко освещенном перекрестке улиц Воронежской и Заслонова и пошел вперед, в темноту, к клубу. Ни других машин, ни посторонних фигур на улице не наблюдалось. Мужчина дошел до обозначенного дочерью дерева под фонарем. Остановился. Алка подождала еще пару минут, выскользнула из-за угла, схватила его за руку: «Пошли!»
– Аллочка! – просто ополоумел от радости тот. – Деточка! Как ты?
– Нормально. – И она подтолкнула остолбеневшего от счастья родителя ко входу.
– Мест нет, – сообщил равнодушный секьюрити, внимательно оглядев хорошо одетого немолодого мужчину.
– Это со мной, – вывернулась из-за спины Алка.
– Другое дело, – расплылся в улыбке грибоедовский страж и посторонился.
В тесном предбаннике за дверью было влажно и душно. Мрачные, ободранные стены. Узкая лестница, ощерившаяся прямо в темную пропасть.
– Аллочка, может, куда-нибудь в другое место, – заволновался Корнилов. – Уж больно тут...
– Билет купи, – приказала дочь. – Вон касса.
– Билет? – изумился отец. – Тут что, еще и за вход платить надо?
– У нас приличное заведение, – сообщил второй охранник, перекрывавший лестницу. – Живая музыка.
Корнилов покорно купил два билета. Они сели за вторым столиком от входа. Отец – спиной к барной стойке. Алка, наоборот, лицом.
– Что, папахен, не нравится конюшня? – ухмыльнулась дочь, четко уловив неуверенность и беспокойство родителя. – Конечно, это тебе не «Астория»!
– Как-то тут очень уже грязно, – выдавил Корнилов, – и публика...
– Нормальная публика, – скривилась девушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107