Сегодняшние игроки, многие из которых, между прочим, видели предшественников, пребывая в детском возрасте, не обижаясь, признают это. Согласен с этим и Олег Блохин – единственный футболист, выступавший в обоих составах.
Но только в индивидуальном и техническом мастерстве. Во всем остальном – в мышлении, скорости, эффективности коллективных действий, восприятии образа игры – идет постоянное совершенствование. Правда, теперешние хнычут побольше, а может быть, это я постарел и мне так кажется.
Не собираюсь заниматься сравнением несравнимого. Для меня прошлое – это прошлое. Я его принимаю в расчет только в качестве приобретенного опыта. Кто хочет проводить сравнения, может это делать. Обе команды – в памяти, и когда случается редкий досуг, который люблю проводить за городом (пусть даже несколько часов всего это будет, а уж если сутки – праздник для человека, пять последних лет не бывавшего в отпуске), в памяти этой нет-нет да и возникают матчи, добавившие престижа советскому футболу, и ребята из киевского «Динамо», дважды побеждавшего в европейских клубных турнирах. И кажется, будто давным-давно все это было, будто и Коньков с Михайличенко играли в середине поля, будто стоппера Кузнецова страховал Фоменко, а на флангах обороны им ассистировали Трошкин и Демьяненко, пытавшиеся вывести вперед через Колотова, Заварова и Веремеева форвардов Онищенко, Блохина и Беланова…
Перед тем как идти в конце 73-го года в киевское «Динамо» – команду детства нашего и юности, мы с Базилевичем конечно же изучили состав клуба. Издали.
Мы верили, что гигант Евгений Рудаков, один из опытнейших на то время игроков, тридцать три ему было в 75-м, когда выиграли Кубок кубков, останется в воротах, которые, когда он пребывал в необходимом для голкипера кураже и отличном физическом состоянии, казались для пего маловаты.
Рудаков к нашему приходу был в киевском «Динамо» десять лет, застал еще тот период, когда мы сами в нем играли, был «консультантом» по вопросам о новых тренерах, имел довольно много наград и призов, не хвалился и не бравировал ими, слыл человеком спокойным и уравновешенным, болезненно чутко реагирующим на любую несправедливость.
Однажды в душевой после товарищеского матча с швейцарским клубом, нами проигранного 1:2 и совсем не по вине Рудакова – оба гола были из категории «неберущихся», он стоял с намыленной головой и вслух беззлобно рассуждал о том, что нападающие наши могли бы использовать хотя бы часть оказавшихся в их распоряжении возможностей. «Сам бы пенок поменьше пускал, тогда, может быть, и выиграли бы», – услышал он в ответ голос молодого форварда, к которому в какой-то степени относились сентенции Рудакова. Потом эту сцену часто вспоминали со смехом: ничего не видящий Женя – голова намылена! – шарит вокруг длинными руками в поисках какого-нибудь предмета – мыла, мыльницы – с надеждой запустить его в обидчика, которого он тоже не видит.
По нашим наблюдениям, Рудаков был одним из первых в команде, кто воспринял новую методику тренировок, признал ее необходимость и всячески помогал нам в пропаганде наших идей среди остальных игроков.
Все помнят, как Женя играл, но мало кто знает, как он самозабвенно тренировался. Я никогда не оставляю никого после тренировок поработать дополнительно. Дело это сугубо индивидуальное. Рудаков – один из немногих игроков на моей памяти, который едва ли не после каждого занятия канючил: «Ну останьтесь кто-нибудь, ну побейте. Понимаю, что не забьете, потому и боитесь. Ну ничего, я парочку пропущу, чтобы вам интереснее было».
«Васильич, – попросил он меня однажды, – а можете мне свои угловые постукать? Чувствую, слабость имею некоторую, когда корнеры бьют, особенно хитрованы, которые не знаешь что сотворят: то ли „резаного“ в ворота пошлют, то ли передачу заумную на набегающего сделают. Хочу отработать выходы и уверенность при угловых почувствовать».
Упорство Рудакова было поразительно. Он, сдается мне, где-то глубоко в душе ставил каждый раз перед собой какую-то локальную цель, не афишируя ее совершенно, и не успокаивался то тех пор, пока не добивался. Вереница достигнутых целей привела его в число лучших вратарей советского футбола.
Он, как полагали врачи, должен был уйти из футбола в 1970 году, когда перед мексиканским чемпионатом мира получил тяжелейшую травму и когда неизвестно было, останется ли его левая рука полностью работоспособной. Ситуации, связанные с преодолением себя, далеко не всегда в отличие от матча, выхваченного лучами прожекторов, на виду. Рудаков и себя, и физический недуг преодолел и еще на несколько лет встал в ворота киевского «Динамо». Он был единственным, кому не надо было присваивать звание заслуженного мастера спорта за победу в Кубке кубков, – он уже был им.
Совсем недавно я прочел, что 35-летний Рудаков стал виновником нашего поражения в полуфинале Кубка чемпионов в 1977 году от «Боруссии» (Менхенгладбах) – 0:2. Легче легкого обвинить в неудаче кого-то одного: «Да мы что? Мы в порядке были. Это все он…» В ФРГ проиграл не Рудаков, а команда. Гол с пенальти инкриминировать вратарю можно только в порыве неконтролируемых эмоций. Второй мяч от Витткампа, защитника, в прыжке пославшего мяч в сетку, он мог бы, наверное, взять, но это был не наш день – 20 апреля 1977 года. И не были нам утешением слова тренера «Боруссии» Удо Латтека, сказавшего, что он «пережил во втором тайме, пожалуй, самые тяжелые минуты в своей спортивной жизни».
Спустя время ребята шутили: «Да как можно было в Дюссельдорфе выиграть? Выходим на матч в адидасовской форме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88