И кончики его пальцев девственно чисты. С них никогда не снимали отпечатки. И все это время он наслаждался морем и солнцем Италии.
— В моем доме, — добавил Флетч.
— А вот отпечатки пальцев мистера Хорэна у нас есть, потому что он служил на флоте.
— Я знаю.
— Только после нашей субботней беседы за чашкой чая, когда вы позволили мне узнать истинную причину вашего приезда в Бостон: повидаться с Хорэном, я задумался, а не сравнить ли мне найденные в вашей квартире отпечатки пальцев с отпечатками Хорэна, имеющимися в нашем архиве. Совпадение было полным. Мистер Хорэн вел себя довольно беззаботно. Полагал, что подозрение ни в коем разе не падет на него, поэтому ему и в голову не пришло стереть отпечатки своих пальцев. Впрочем, будь на моем месте полицейский поопытнее, он никогда не заподозрил бы Хорэна. Такой респектабельный джентльмен.
— Он знает, что у вас есть отпечатки его пальцев?
— Да. Он сознался.
— Наконец-то у вас есть добровольное признание. Хоть от кого-то.
— С признанием все гораздо проще. Экономит массу времени суду.
Луна скрылась за облаками.
— Люси Коннорс не убивала Рут Фрайер, — в интонации Флетчера не слышалось вопроса.
— Разумеется, нет. Она невинна, как младенец. Вы отнеслись к ней с предубеждением, юноша.
— Вы знали о том, что преступник — Хорэн, когда мы говорили в последний раз? Вчера. В вашем кабинете.
— Да, юноша. Должен признаться, я просто водил вас за нос. Как тот мальчик в Германии, который просил дать ему автограф, а потом фотографировал, чтобы отослать снимок в Лондон. К пяти часам вечера вчерашнего дня мы уже точно знали, что мужчина, оставивший отпечатки пальцев в вашей квартире, — Хорэн, и до нашего разговора я договорился с ним о встрече. А Гроувер подготовил ордера на подпись судье.
— Флинн. Вам приходилось чувствовать себя дураком?
— Конечно. В этом случае спасение только одно — выпить чашечку чая.
Флинн снова передал Гроуверу монетки для оплаты проезда.
— Удачи вам в расследований убийства члена Городского совета, — пожелал Флетчер.
— А, с этим уже покончено.
— Правда?
— Конечно, я дам возможность политикам посостязаться в красноречии, чтобы, выдохшись, они приняли предложенное мною решение. Им-то хочется, чтобы это убийство носило политический характер. Сейчас все они требуют, чтобы полиция охраняла каждого из них. Хотят, чтобы даже в прогулках по улице их сопровождал полицейский.
— Кто это сделал?
— Вы спросили: «Кто это сделал?»
— Да.
— Только не смейтесь, ладно. Ее муж. Бедный, затюканный мужичонка, которого держали в стенном шкафу с тех пор, как вывели из церкви.
— Почему вы так решили?
— Я нашел человека, который продал ему пешню для льда. Убежденный республиканец. До мозга костей. Лучшего свидетеля не найти, если судебное разбирательство касается демократов.
У дома 152 по Бикон-стрит, перед тем как выйти из машины, Флетч протянул руку Флинну.
— Судьба свела меня с великим полицейским.
Они обменялись крепким рукопожатием.
— Я учусь, — скромно ответил Флинн. — Понемногу, но учусь.
Глава 39
Во вторник, в половине одиннадцатого утра, зажужжал звонок домофона. Флетч нажал кнопку, открывая замок входной двери. Затем распахнул дверь квартиры и ушел на кухню.
Возвращаясь через прихожую с подносом в руках, он услышал, как, скрипя, поднимается лифт.
Поднос с кофейником, чашечками, сахарницей, кувшинчиком сливок Флетч поставил на столик меж двух диванов.
И пошел встречать гостя, старика лет семидесяти в темном плаще, великоватом для него коричневом костюме, с мешками под глазами.
— Привет, Менти.
Они пожали друг другу руки, старик широко улыбнулся, хотя тревога не покидала его лица.
— Я не знал, что у вас вставные челюсти, — Флетч принял у гостя плащ и повесил в шкаф. — Они нашли ваше тело несколько дней назад на пустыре близ Турина.
Потирая руки, старик направился в гостиную. Граф Клементи Арбогастес да Грасси не привык к холодному климату. Флетч предложил ему сесть на диван, налил кофе.
Граф глотнул горячего напитка, положил ногу на ногу.
— Мой друг, — начал он.
Флетч с чашечкой кофе сидел на другом диване, напротив.
— Сейчас я должен задать вам самый грустный в моей жизни вопрос. Кто украл мои картины? Моя жена? Или дочь?
Флетч отпил кофе.
— Ваша дочь. Энди. Анджела.
Держа чашку с блюдцем в руке, граф уставился в пол.
— Мне очень жаль, Менти.
Флетч допил кофе, поставил блюдце и чашку на поднос.
— Я знал, что кражу устроил кто-то из них, — глухо заговорил Менти. — Потому что картины украли в наш медовый месяц. Я не мог счесть такое случайным совпадением. Картины висели в моем доме не один десяток лет. Там никто не жил, за исключением Рии и Пепа. Мало кто знал о существовании картин. Мы с Сильвией поехали в Австрию, Анджела была здесь, в Бостоне.
— Я знаю.
Менти поставил недопитую чашку на поднос.
— Не знаю, как мне благодарить вас, Флетч, за то, что вы сделали для меня.
— Как вам жилось в заточении?
— Вы же обо всем позаботились. Мне даже понравилось изображать ушедшего на покой американца итальянского происхождения. На Канарских островах любят американцев. У меня появились друзья.
— Разумеется, вы человек общительный.
— А где наши дамы. Сильвия и Анджела?
— Они слиняли этим утром. Записки не оставили. Не оставили ничего.
— Что значит «слиняли»?
— Уехали. Очень быстро.
— Они жили здесь?
— Да.
— Обе?
— Под одной крышей.
— Почему они уехали, «слиняли»?
— Или они уехали вдвоем, или Энди уехала, услышав об аресте Хорэна, а Сильвия бросилась следом. Полагаю, объяснение было бурным. Жаль, что я не присутствовал при этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59