Именно к этому времени и относятся первые
воспоминания Чонкина о себе и окружающем мире.
Иван не остался один, его приютили бездетные соседи и
однофамильцы, а может быть, даже родственники Чонкины. У
них не было детей много лет, они даже подумывали, не
взять ли кого из приюта, а тут подвернулся такой вот слу-
чай . Чонкина одели, обули, а когда он малость подрос,
стали приучать понемногу к хозяйству. То сено пошлют во-
рошить, то картошку в погребе перебирать, то еще чего по
хозяйству. За это и поплатились.
В известное время стали искать в деревне кулаков, да ни
одного не могли найти. А приказано было найти обязательно,
хотя бы для примера. Тогда нашли Чонкиных, которые эксплу-
атировали чужой, да к тому же еще и детский, труд.
Чонкиных сослали, а Иван попал в детский дом, где его
больше двух лет почем зря мучили арифметикой. Сначала он
все это покорно переносил, но когда дело дошло до деле-
ния целых чисел с остатком, не выдержал и дал деру в свою
родную деревню.
К тому времени он уже немного подрос и у него доставало
сил, чтобы затянуть супонь. Ему дали лошадь и послали
работать на молочно-товарную ферму. И, не забывая о высо-
ком происхождении Чонкина, говорили:
- Князь, запряжешь Чалого, поедешь навоз возить.
В армии его так не звали, потому что не знали этого
прозвища, а в облике его ничего княжеского не было.
Командир батальона Пахомов, встретив Чонкина в первый раз,
сказал не задумываясь:
- На конюшню.
Сказал, как приклеил. На конюшне Чонкину было самое
место. С тех пор он и ездил все время на лошади, возил на
кухню дрова и картошку. Со службой своей он освоился быс-
тро и быстро усвоил ее основные законы, как, например:
"Боец спит служба идет", "Не спеши выполнять приказание,
его могут и отменить" и т.д., и т.п. И хотя за всю службу
он не стал, подобно своим сверстникам, ни механиком, ни
мотористом, жизнью своей, если бы не старшина, Чонкин был
бы доволен вполне. Его не посылали в наряды, не заставля-
ли мыть в казарме полы, освобождали от строевой подготов-
ки . Он даже в казарме почти не бывал, зимой спал обычно
на кухне, а летом - в конюшне на сене. Имея прямое отноше-
ние к кухне, питался по норме N 5, то есть по летной норме
Только от одной всеобщей обязанности он не был освобожден-
от политзанятий.


4

Летом, в хорошую погоду, политзанятия проходили обычно
не в помещении, а на опушке небольшой рощицы, в стороне от
городка. Чонкин, как всегда опоздал, но на этот раз не по
своей вине. Сперва его воспитывал старшина, потом повар
Шурка в самый последний момент послал его на склад за
крупой. Кладовщика на складе не оказалось, пришлось бегать
по всему городку разыскивать. Когда Чонкин приехал наконец
на лошади в рощу, все были уже в сборе. При появлении
Чонкина руководитель занятий старший политрук Ярцев весьма
тонко съязвил в том духе, что, мол, раз Чонкин явился,
значит, теперь все в порядке можно и начинать.
Бойцы расположились на небольшой лужайке вокруг широкого
пня, на котором сидел старший политрук Ярцев.
Чонкин разнуздал лошадь и привязал ее неподалеку к
дереву, чтобы она могла щипать траву, а сам себе выбрал
место впереди бойцов, подальше от руководителя занятий. Он
сел, поджав под себя ноги, и только после этого огляделся.
И тут же понял, что место выбрал самое неудачное. Рядом с
ним, глядя на него насмешливыми голубыми глазами, сидел
его заклятый враг Самушкин. Этот Самушкин никогда не
упускал случая, чтобы устроить Чонкину какую-нибудь
пакость: в столовой смешивал сахар с солью, в казарме но-
чью (в тех редких случаях, когда Чонкину все же приходи-
лось там спать) связывал вместе брюки и гимнастерку, и
Чонкин из-за этого опаздывал на построение.
А однажды Самушкин устроил Чонкину "велосипед" - вложил
спящему между ног клочки бумаги и поджег. За это он полу-
чил два наряда вне очереди, а Чонкин трое суток хромал.
Увидев Самушкина, Чонкин понял, что лучше бы он сел в
муравейник, потому что по игривому настроению Самушкина
сразу понял, что добра от него ждать нечего.
Проходили тему "Моральный облик бойца Красной Армии".
Старший политрук Ярцев достал из лежавшего на коленях
большого желтого портфеля конспект, полистал его, вкратце
напомнил бойцам то, что проходили на прошлых занятиях, и
спросил:
- Кто желает выступить? Чонкин?- удивился он, заметив,
что Чонкин дернул рукой.
Чонкин встал, оправил под ремнем гимнастерку и, переми-
наясь с ноги на ногу, уставился Ярцеву прямо в глаза.
Так они смотрели друг на друга довольно долго.
- Ну что же вы не отвечаете?- не выдержал Ярцев.
- Не готов, товарищ старший политрук,- нерешительно про-
бормотал Чонкин, опуская глаза.
- Зачем же вы тогда поднимали руку?
- Я не поднимал, товарищ старший политрук, я жука дос-
тавал. Мне Самушкин бросил за шею жука.
- Жука?- зловещим голосом переспросил Ярцев.- Вы что,
товарищ Чонкин, пришли сюда заниматься или жуков ловить?
Чонкин молчал. Старший политрук встал и в волнении
заходил по лужайке.
- Мы с вами,- начал он, медленно подбирая слова,- изу-
чаем очень важную тему: "Моральный облик бойца Красной
Армии". Вы, товарищ Чонкин, по политподготовке отстаете
от большинства других бойцов, которые на политзанятиях
внимательно слушают руководителя. А ведь не за горами
инспекторская проверка. С чем вы к ней придете? Поэтому,
между прочим, и дисциплина у вас хромает. Прошлый раз,
когда я был дежурным по части, вы не вышли на физзарядку.
Вот вам конкретный пример того, как слабая политическая
подготовка ведет к прямому нарушению воинской дисциплины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12