Среди ментальных актов и состояний существует традиционно сложная для интенционального осмысления область - эмоции. Например, в современной аналитической философии принято различать интенциональные акты желания чего-то, страха перед чем-то и так далее и не интенциональные ментальные состояния тоски, восторга, тревоги (беспричинной) и так далее, различаемые с первыми по критерию отсутствия непосредственно данного источника этого состояния15. Эту проблему также видели и не могли обойти вниманием Ф. Брентано и Гуссерль. В пятом исследовании, $15 "Логических исследований" Гуссерль выделяет безинтенциональное эмоциональное содержание и основанный на нем интенциональный акт. Если мы примем такое различение, тогда, скажем, восторг, который не представляет в сознании никакой другой объект и в этом смысле как ментальное состояние восторга не интенционален, оказывается для нас не только чувством - состоянием сознания - но и актуальным содержанием сознания, переживания восторга, и в этом смысле сам представляет собой интенциональный объект, сам представлен в сознании как "переживание восторга" в соответствующем акте, в котором мы осознаем себя восторгающимися. Таким образом, мы имеем две тенденции в понимании "интенциональности". Одна представлена в аналитической традиции: здесь интенциональность приписывается содержанию сознания например, эмоциональному содержанию. Содержание сознания здесь понимается как репрезентирующее (или не репрезентирующее) нечто другое, и в соответствии с этой своей функцией оно может быть охарактеризовано как интенциональное или не интенциональное. Вторая тенденция, выраженная в феноменологической традиции, приписывает интенциональность самому сознанию, а не его содержанию: в этом смысле не некое перцептивное содержание интенционально, поскольку оно указывает на воспринимаемый объект, но переживание этого объекта, представленного в сознании комплексом перцептивных содержаний, интенционально. Так и некое эмоциональное содержание здесь должно пониматься не как само обладающее интенциональностью (или не обладающее ей) на основании своей репрезентативной функции, но как имеющее интенциональное бытие - то есть, как именно содержание акта осознания чего бы-то ни было (например, себя, переживающего страх). Здесь не имеет значения, дан ли непосредственно источник данного ментального состояния - он может быть обнаружен впоследствии - в любом случае, здесь уже имеет место иной вид отношений: отношения причины и следствия, подменяющие интенциональные. Видно, как грамматическая форма наших высказываний об интенциональных отношениях подталкивает нас к первому типу понимания интенциональности: страх перед..., любовь к... и так далее. С другой стороны, и форма "сознание о...", употребляемая в феноменологии, столь же показательна: однако, в данном случае речь идет именно об актах "осознания", по отношению к которым актуальное содержание есть их неотъемлемая, но несамостоятельная часть. Независимо от того, репрезентирует ли содержание что-либо отличное от себя или нет, оно - актуальное содержание, и оно может обозначить для сознания предмет его дальнейшей тематизации. Например, в случае переживания беспричинной тревоги таким предметом может стать неопределенность источника тревоги16 или "сущность" тревоги вообще. Смысл феноменологической интерпретации "интенциональности" вообще в полной мере раскроется перед нами далее, когда мы коснемся темы предметного конституирования и предметного горизонта. б. "Пассивное" и "активное" сознание17.
Говоря о "данности" объекта сознанию, о "восприятии", о "смыслополагании", о "познании" вообще, как в самом широком смысле, так и в наиболее узком, мы, следуя за мыслью Гуссерля, должны понимать "данность" как интенциональное отношение и как его осуществление - в каждой конкретной ситуации "познания", "восприятия" и так далее. Что бы мы не понимали под "познанием", какое бы значение мы не придавали окружающему нас миру и своему сознательному присутствию в этом мире, мы так или иначе имеем две стороны в "познании", одну из которых мы условно обозначаем термином "сознание", другую - термином "мир". Эти стороны в нашем представлении об их взаимоотношении неравнозначны: мы имеем два постоянно сопутствующих всякой возможной интерпретации "познания" варианта понимания как в отношении к сознанию, так и в отношении к его предмету. С одной стороны, предмет понимается как аффицирующий наши органы чувств и таким образом "навязывающий" нашему сознанию себя в качестве познаваемого предмета, а сознание, соответственно - как "фиксирующее" (на уровне восприятия, по крайней мере) то, что "предложено" извне, с другой стороны, сознание понимается как творящее свой предмет (в каком угодно смысле) и мир в целом. Отношение между "познающим" и "познаваемым", таким образом, неизбежно описывается как активность одной из сторон отношения и пассивность другой, либо как некая структура пассивно-активных взаимоотношений. Говоря о "сознании", мы не можем понимать это "сознание" иначе как пассивное или как активное по отношению к своим предметам или к их аспектам. Под пассивной стороной "сознания", как правило, понимают восприятие, под активной - акты "более высокого порядка", основывающиеся на восприятии: суждения, воления, оценки и так далее. В феноменологии проблема адекватного описания отношения сознания (в различных "ситуациях сознания": перцепциии, воспоминании, фантазии и так далее) к своим предметам встает в связи с ключевым понятием "конституирования", с помощью которого Э.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54