лорд Ричард не жалеет гиней. Наконец, испанская партия состоит из меня и королевского патруля. Этой партией не надо пренебрегать, по причине мадридских пистолей, которые очень хороши.
— Итак, — сказал Балтазар, — вы служите трем господам зараз?
— Я согласен, что это мало, — скромно заметил Макароне, — но у королевы и у инфанта нет ни одного дублона в их шкатулках.
— А что если бы мне случайно пришло в голову передать этот разговор милорду?
— Ты только предупредил бы меня, мой друг, — сказал, не смущаясь, Асканио. — Я пришел сюда для того, чтобы продать две другие партии, имеющие честь считать меня своим членом. Поверь мне, что хотя тебе и удалось обмануть меня один раз, но я не советовал бы тебе повторять этого.
— Я и не думаю этого делать, — отвечал Балтазар, — я пошутил.
— Твои шутки очень плохи, приятель, но все равно, ты мне нужен… Согласен ли ты услужить мне?
— Нет.
— А если я заплачу?
— Тогда да… За исключением того случая, если Васконселлос возвратится и потребует моей помощи, и еще если эти услуги ни в чем не будут противоречить моим обязанностям относительно милорда.
— Пожалуй. Что касается Васконселлоса, то я вполне уважаю его, что же касается милорда, то вместо того, чтобы вредить ему, я думаю внести под его кров радость и счастье.
Здесь Асканио покрутил усы, покачался, стоя на месте, и принял сентиментальный вид.
— О ты, счастливец, дышащий с ней одним воздухом, неужели ты не понимаешь меня?
— Нет!
— Оставим холодные политические расчеты! — вскричал, разгорячась, Макароне. — Оставим на время государственные заботы и поговорим о нежном чувстве, составляющем радость бессмертных обитателей Олимпа!
— Понял, — перебил Балтазар. — Вы влюбились в горничную.
— Фи! Влюбился в горничную! Я! Знаменитые Макароне, умершие в Палестине во время крестовых походов, затряслись бы в своих могилах!.. Однако в том, что ты сказал, есть доля правды. Я действительно влюблен… понимаешь ли ты? Влюблен!
— Понимаю.
— Я, неуязвимый Асканио, сердце которого, казалось, покрыто броней, я почувствовал наконец могущество этого бича, который… Одним словом, приятель, — продолжал Макароне, успокаиваясь как по волшебству, — я думаю остепениться.
— Что же, это похвальное желание, сеньор Асканио.
— И я устремил взор на мисс Арабеллу Фэнсгоу.
— Дочь милорда!
— На очаровательную дочь милорда.
Балтазар не смог удержаться от улыбки.
« Славная будет пара «, — подумал он.
— Ну, что же? — сказал Асканио.
— Ну, что же? — повторил Балтазар.
— Что ты на это скажешь?
— Ничего!
— Твоя сдержанность красноречива. Ты меня одобряешь и соглашаешься мне служить?
— Почему же нет? Что надо сделать?
— Ш-ш! — сказал падуанец, вставая и обходя комнату на цыпочках, чтобы убедиться, все ли двери заперты и не подслушивает ли их кто-нибудь.
Исполнив этот долг скромного влюбленного, он возвратился к Балтазару и вынул из кармана маленькую надушенную записочку, перевязанную розовой ленточкой. Прежде чем передать ее Балтазару, Асканио поцеловал ее с обеих сторон.
— Друг, — сказал он, — я вверяю тебе счастье моей жизни.
— Оно будет в хороших руках, сеньор Асканио.
Он взял любовное послание и спрятал, но потом, подумав, прибавил:
— Может быть, вы хотите, чтобы письмо было передано сейчас же?
— Сейчас! Вот идея, которая делает тебе честь, Балтазар, и будь покоен, я не окажусь неблагодарным.
Балтазар вышел, чтобы передать любовное послание.
Едва за ним затворилась дверь, как Асканио бросился к дверям кабинета лорда Фэнсгоу. Сначала он приложил ухо к замочной скважине, но не услышал ничего. Тогда, переменив тактику, он заменил ухо глазом.
— Монах! — прошептал он. — Да, это действительно монах! И вечно этот капюшон на лице!.. Невозможно увидать его лица. Этот человек, вероятно, имеет несомненную причину скрываться!
Он выпрямился и сложил руки на груди. Лоб его был нахмурен, брови все более и более сдвигались. Все лицо выражало внутреннюю работу человека, старающегося найти разгадку трудной задачи.
« Под всякой тайной, — говорил он себе, — скрывается пожива для того, кто сумеет приподнять ее покрывало. Бывают, правда, удары кинжала. Но, ба! Я все же во что бы то ни стало должен открыть тайну почтенного отца «.
И он снова стал глядеть в скважину.
« Странно! — думал он. — Даже в присутствии милорда он не снимает капюшона! Это личность до крайности интригует меня. Я дал бы десять пистолей, чтобы сорвать эту постоянно скрывающую его занавеску. Я встречаю его повсюду: у короля, у инфанта, даже у самого графа… И у милорда также! Это переходит всякие границы… Он должен иметь какой-то расчет, чтобы так дефилировать между враждебными партиями. Уж не конкурент ли он мне?
Вдруг он услышал за дверями звон металла и снова поспешил наклониться к замочной скважине.
— Золото! — обрадовался он, всплеснув руками.
Англичанин открыл шкатулку, стоявшую на столе напротив двери. Он несколько раз опускал в нее руки и каждый раз вынимал полную пригоршню золота. Монах был неподвижен. Когда Ричард Фэнсгоу вынул сколько ему было надо, он пересчитал деньги и передал их с поклоном монаху.
— Он еще ему кланяется! — проворчал Макароне. — Кто знает, он, может быть, говорит ему еще и: «Ваше святейшество, вы очень добры, что избавляете меня от моих гиней, и я вам от всего сердца благодарен за это».
В эту минуту монах и лорд Ричард направились к двери. Падуанец едва успел вовремя отскочить в сторону.
Дверь отворилась.
— Я очень благодарен вашему преподобию, — сказал лорд Ричард Фэнсгоу, — и прошу принять уверения в моей преданности.
— До завтра, — произнес монах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79