Ему хотелось получать все без труда, но с любовью так не бывает, правда? Поэтому он разбил то сердце, в которое когда-то вдохнул любовь. – Она взяла Лайема за руку. – Когда он приедет, не говори Джейси, кто он такой. Это очень важно. Мы не можем допустить, чтобы он причинил боль нашей дорогой девочке.
Лайем понимал, что Роза выбирает легкий путь. С другой стороны, будет правильно, если Джейси узнает правду от самой Микаэлы.
– Хорошо, Роза. Мы ей не скажем.
И все же внутренний голос подсказывал ему, что выход найден неверный.
Лайем поднимался по лестнице. Не следует говорить с Джейси сейчас. Он в растерянности, а значит, шансов найти нужные и правильные слова для такого разговора у него меньше, чем покорить Эверест. Но ему хотелось посидеть с ней, подержать ее за руку, заглянуть в глаза. Он стыдился признаться себе в том, что ужасно боится навсегда потерять любовь своей дочери.
Перед дверью ее комнаты он остановился и тихонько постучал.
– Войдите.
Джейси, по своему обыкновению, говорила по телефону. Она поспешила попрощаться и повесила трубку.
– Привет, папа. Папа.
– Привет, малышка.
– Как мама?
– Все так же. – Он присел на кровать и взял ее за руку. – А как у тебя дела?
– Нормально. – На ее бледном лице промелькнула улыбка.
Лайем не знал, что еще сказать. Он мог думать только о том, что станет со всеми ними, когда Джулиан Троу войдет в их жизнь. Джейси, как и Лайем до Недавнего времени, знала только то, что мама рано вышла замуж за человека, который был слишком молод, чтобы содержать семью. Поэтому их брак продержался недолго. Майк сама придумала это краткое изложение своей истории, исключив из нее малейшее упоминание о Джулиане Троу.
Для Лайема теперь стало очевидным то, что его Жизнь – не важно, сколько осталось – будет делиться на две части: до болезни Майк и после.
Трагедия в том, что время теперь как будто разрезано острой бритвой, которая отделила прошлое от настоящего, то, что могло бы быть, от реальности. И рана эта болезненна, словно сделана хирургическим скальпелем. Даже если Микаэла поправится, их совместная жизнь уже не будет такой, как прежде. Лайем боялся, что ложь Микаэлы навсегда останется в его мире, в нем самом, как злокачественная опухоль, расположенная так близко от сердца, что от нее нарушается сердечный ритм. И даже если удалить ее, шрамы залечить не удастся. Скорее всего мельчайшие частицы опухоли проникнут в кровь и растворятся в ней, отчего кровь почернеет. И тогда при случайном порезе она хлынет из раны и выльется вся до последней капли за мгновение, достаточное лишь для одного сокращения сердечной мышцы.
Глядя в глубокие карие глаза Джейси, Лайем понимал, что у него не хватит духу сказать ей правду о Джулиане. Скорее он всю свою жизнь принесет в жертву, чем причинит дочери такую боль.
– Ты в порядке, папа?
– В абсолютном. – Он улыбнулся и обнял дочь. Она прижалась к нему, и на какой-то миг все было забыто, кроме того, что они любят друг друга. А когда Лайем отстранил Джейси от себя, страх и боль в ее глазах вернули обоих к реальности.
– Папа?..
Лайем вдруг почувствовал себя слабым и каким-то хрупким, способным рассыпаться на мелкие кусочки от малейшего прикосновения.
– Я люблю тебя, Джейси. Я зашел, только чтобы сказать тебе это.
– Я тоже тебя люблю. – Она с облегчением улыбнулась. – Помнишь, когда мы увиделись впервые?
– Конечно. – Он ласково погладил ее по голове. – У тебя был аппендицит.
– Ты дал мне леденец на палочке и сказал, что заберешь мою боль… И действительно забрал.
– Хотелось бы мне, чтобы и теперь это было возможно.
– А мне хотелось бы снова стать маленькой, – посерьезнев, сказала она.
Лайем снова обнял ее и привлек к себе. Если бы она могла догадаться, почему он так сильно сжимает ее в объятиях!
Глава 14
Город был похож на красивую декорацию к фильму. Эдакая ночная романтическая картинка.
Джулиан всматривался в ночь через задымленное оконное стекло лимузина. Прежде ему не доводилось видеть такую умиротворенную картину. Казалось, вот-вот откуда-то вынырнут диснеевские персонажи.
Он опустил стекло между салоном и кабиной и обратился к водителю:
– Мы ищем городскую гостиницу. Скорее всего она сразу же за мотелем.
– Я помню адрес, сэр.
– Слава Богу! В таком маленьком городе и не заметишь, как проскочишь один-два квартала.
Шофер свернул с Главной улицы. Посреди дороги они наткнулись на баррикаду: несколько машин встали поперек. Шофер затормозил и попытался развернуться.
– Подождите. – Джулиан опустил стекло и высунулся, чтобы выяснить, что происходит. От мороза у него тут же заслезились глаза и защипало в носу.
Справа виднелось заснеженное поле, посреди которого располагался замерзший пруд. Вокруг него стояли машины, освещая фарами каток. Взрослые и дети радовались наступлению зимы и выделывали под звуки музыки затейливые пируэты.
Джулиан заметил небольшой павильон, раскинувшийся в нескольких футах от машин. Женщина готовила горячий шоколад на походной печке. Несколько мужчин разогревали хот-доги на открытом огне.
– Господи! Ну прямо прошлый век! – воскликнул Джулиан. – Поехали, отвезите меня в отель.
– Похоже, вы никогда не видели городков, подобных этому, – заметил водитель, глядя в зеркало заднего вида.
Они миновали огромный дом викторианской эпохи, на крыше которого искрились хлопья только что выпавшего снега. Заснеженный забор был похож на острые зубы неведомого чудовища. На деревянной табличке у въезда было выгравировано: «Добро пожаловать!»
Джулиан вышел из машины. Изо рта у него валил пар. Господи, как холодно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79