Как ни странно, это успокаивало – когда он сосредоточивал внимание на асфальтированном полотне, светофорах, обочине, ему было легче. Только это помогало ему удержаться в устойчивых рамках, избежать нервного срыва.
Отъехав от больницы на четверть мили, Лайем снизил скорость с восьми до пяти миль в час. За лобовым стеклом лежала темная лента дороги.
Мелочи. Детали.
Он всматривался в заснеженное поле, тянувшееся вдоль хайвея. Брет не стал бы перебегать дорогу, но вполне мог остановить незнакомую машину и попросить подбросить его в город.
Лайем постарался подавить внезапно возникший панический страх. Господи, сделай так, чтобы ему не пришло это в голову!
Судя по термометру, снаружи стало еще на градус холоднее. Лайем сосредоточился на мелочах: нога на педали газа, руки сжимают руль, глаза ощупывают обочину в поисках следов. Но вокруг лежало только белое покрывало нетронутого снега.
Далеко впереди справа виднелись конюшни, сараи и ярмарочные павильоны. Главный павильон был залит ярким светом и напоминал бурное море.
Как странно видеть огни посреди зимней ночи!
Надежда затеплилась в сердце Лайема. Эта ярмарка – любимое место Майк. Они с Бретом часто бывали здесь летом на выставках лошадей и бегах. Всего несколько месяцев назад Брет выиграл свою первую награду на соревнованиях.
Возле поворота Лайем притормозил. Испарина выступила у него на лбу, ладони стали влажными и холодными.
Любое промедление может оказаться смертельным. Ртутный столбик термометра продолжал ползти вниз. Лайем свернул с главной дороги и надавил на педаль. Машину сначала повело в сторону, но затем колеса выровнялись. Лайем согнулся над рулем, всматриваясь в темноту, так что едва не касался лбом стекла. На стоянке он резко затормозил и, не выключив мотора, выскочил из машины и бросился бежать по глубокому снегу.
– Брет! – крикнул он.
Его крик долетал до невидимых гор и эхом возвращался обратно, высокий и тонкий, как наледь на проруби.
– Брет! – Теперь он бежал по конюшне, заглядывая подряд во все стойла.
Он нашел сына в последнем; раньше здесь стояла лошадь, которую Майк представляла на городской выставке. Брет забился в дальний угол, сжался в комок и сосал указательный палец.
Никогда в жизни Лайем не чувствовал такого облегчения. Все, на что он был способен в этот момент, – это опуститься на колени и обнять сына.
– Как ты меня напугал, – прошептал он в изнеможении.
Брет отодвинулся от отца. Глаза и щеки у него покраснели от слез, голос дрожал.
– Я знал, что ты найдешь меня, папа. Я… – Он разрыдался, дрожа всем телом.
– Тихо, тихо, малыш, – ласково гладил его Лайем по спине.
– Па-па, о-на даже не обняла ме-ня.
– Прости, сынок. Я давно должен был сказать тебе правду.
– Она… не моя мама, да?
– Она твоя мама. Просто из-за того, что она упала с лошади, у нее в мозгу что-то повредилось, и она теперь не может вспомнить многие важные вещи.
– И… меня?
– И меня. И Джейси.
– Она вспомнила Джейси!
– Нет. Ей рассказали про Джейси, поэтому она догадалась, кто перед ней. Но на самом деле ее она тоже не помнит.
– Тогда почему ей никто не рассказал обо мне? – все еще всхлипывая, спросил Брет. – Я не хуже Джейси.
– Для нее ты – все, Брет. Вы с Джейси – ее мир, ее жизнь. Поэтому когда ей рассказали про Джейси, мама долго плакала. Я просто не смог сразу же рассказать ей еще и про тебя. Маме и так было очень больно. Я надеялся, что она без посторонней помощи все вспомнит, но этого не случилось.
– А память к ней вернется? – уже спокойнее спросил Брет.
Лайем видел, что сын из последних сил старается держаться, как взрослый. В первый момент он хотел ответить утвердительно, но за последние несколько дней он узнал много нового о себе и своих детях. Все они, оказывается, достаточно сильны, чтобы стойко переносить правду. И единственное, что может подкосить их, – это ложь.
– Доктора говорят, что она вспомнит почти все. Детали вряд ли, но такие важные вещи, как семья, дом, родные, вернутся в ее память.
– Но ты не уверен в этом?
– Нет. Но я уверен в другом.
– В чем?
– В том, что есть любовь. А ее она не может не вспомнить.
– Ты прав, папа, – поразмыслив, кивнул Брет. Лайем улыбнулся. Господи, спасибо зато, что Ты вернул мир и покой в сердце ребенка.
– Папа, я люблю тебя.
– Я тебя тоже. – Признание сына оросило иссохшую от тоски душу Лайема, как весенний дождь. – И еще я горжусь тобой. Правда, это непросто понять такому маленькому мальчику, как ты.
Они медленно поднялись. Лайем взял Брета на руки и понес его из конюшни. Уходя, он выключил свет, и посреди абсолютной темноты дорогу им указывал лишь свет автомобильных фар. В машине Лайем первым делом позвонил Розе и Джейси, чтобы сообщить радостную новость. Роза предложила заехать за Джейси в больницу, чтобы они все вместе встретились дома.
Брет вжался в сиденье. Хотя в машине было тепло, он не мог сразу согреться и продолжал дрожать.
– Прости меня, папа.
– Все в порядке. Иногда человеку нужно побыть одному, чтобы подумать. Но только в следующий раз ты уж лучше запрись в своей комнате, а не убегай, ладно?
– Ладно. Но уж запрусь я так, что вы все вместе дверь не откроете, – с улыбкой пообещал Брет.
Глава 24
Лайем всю дорогу сжимал в ладони прохладные пальцы Брета, ведя машину одной рукой.
В гараже он выключил мотор и повернулся к сыну. Дорого бы он заплатил за то, чтобы сказать сейчас что-нибудь утешительное, весомое.
Но если бы мечты были быстроногими кобылицами, все нищие мира ездили бы верхом.
Это было одно из любимых выражений Майк, и, вспомнив его, он почувствовал внезапную близость к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79