затем, усмехнувшись, добавила:
– Или это твоя заслуга?
– Ты становишься чрезмерно дерзкой, Люси Рэйн.
– Уж не собираешься ли ты умерить мой пыл?
– Я буду не я, если не сделаю этого.
* * *
Следующие несколько недель были очень напряженными: перед четой Рэйн открылось широкое поле деятельности, и каждый из них столкнулся с массой трудностей. Оба с головой окунулись в будничные дела, стараясь разрешить все проблемы и отовсюду выйти победителями. Дни казались им слишком короткими и переполненными хлопотами, зато ночами страсть выплескивалась через край. И все же стена, разделявшая их, еще не рухнула, – они оба чувствовали это. Более того, эта стена с каждым днем становилась все более монолитной и непреодолимой, ибо они ни разу так и не удосужились, а может, и не осмелились заговорить на эту тему. Прошлое Хита – вот что было этой стеной, – туманное, загадочное, а потому неопределенное и настораживающее. На разговоры о нем как бы негласно было наложено табу. Но Люси все чаще и чаще натыкалась на стену в самые неподходящие минуты. Когда бы она ни пыталась расспросить Хита о его жизни до войны, он постоянно ускользал от ответа, используя дюжину всяческих уловок: он подсмеивался над женой, занимался с ней любовью, порой намеренно затевал спор – в общем, делал все, чтобы переменить тему разговора, так волновавшую Люси. То же самое происходило, когда она задавала ему интимные вопросы. Он отнекивался ничего не значащими фразами или вовсе умолкал. Мысль о том, что Хит вовсе не намерен до конца раскрыть душу перед женой, брак с которой был освящен на небесах, что он не собирается делиться с ней самым сокровенным, не желает посвящать ее в свои тревоги, не просто пугала Люси, она приводила ее в трепет, терзала сердце. Да, он доставлял ей удовольствие, ухаживал за ней, оберегал ее – но не более того! Люси было совершенно очевидно, что Хит ее не любил и не жаждал полюбить. Почему? Она не могла найти ответа на этот вопрос. Впрочем, кто бы вообще смог на него ответить?
Стремясь защитить себя, Люси выстроила стену и со своей стороны: если Хит не желает открыть ей хотя бы малую частичку своего сердца, что ж, и ее сердце будет закрыто для него. Нет, она, конечно, была мила с ним, смеялась и весело болтала, страстно отвечала на его любовные заигрывания. Но никогда она не делилась с ним своими тайными мыслями, ни разу не доверила ему своих сокровенных помыслов и желаний. Она установила рубеж дозволенного и не позволяла ему перейти его.
И как ни горько было это сознавать, но для Люси и Хита любви не существовало. Она ждала их там, за стеной; отверженная и покинутая, она боялась подойти к ним, да ее никто особенно и не звал. Поэтому минуты, проведенные вместе, казались им пустым, зря потраченным временем. Смех, заигрывания и даже любовные ласки – всего этого было недостаточно для подлинной близости. Все было лишь игрой – оба понимали это, но продолжали притворяться, ибо стена существовала реально и непоколебимо.
Хит возложил на Люси все хлопоты, связанные с ремонтом, отделкой и меблировкой дома, а также выбор и обучение прислуги. Он открыл ей счета в «Джордан», «Марш и Компани», «Хоуви Компани» и прочих крупных универсальных магазинах Бостона, где она довольно быстро стала постоянной клиенткой. После того как она купила несметное количество товаров в каждом из этих мест, стоило ей только показаться в дверях, как со всех сторон подлетали швейцары и продавцы, а приказчики с улыбкой наперебой приветствовали ее:
– О, здравствуйте, миссис Рэйн!
– Доброе утро, миссис Рэйн!
– Добро пожаловать, миссис Рэйн!
– Как приятно вновь видеть вас в нашем магазине, миссис Рэйн!
Следует заметить, что требовалось известное мастерство, чтобы за столь короткий срок снискать уважение и расположение известных своей сдержанностью и скупостью на слова бостонских торговцев. По вечерам Люси развлекала Хита своими рассказами о том, как перед ней склонялись и трепетали все клерки и менеджеры.
Сколько раз пришлось Люси принимать ответственные решения. Ее воспитание не позволяло бросать деньги на ветер, она не была готова тратить большие суммы – до сих пор их просто у нее не было. Выбрать диван или купить фарфоровый сервиз – это куда ни шло, но обставить целый дом, да еще такой огромный – задача весьма непростая! Дело осложнялось еще и тем, что ей очень хотелось произвести своими покупками благоприятное впечатление на мужа. Как она волновалась, когда заказывала ковры и мебель на тысячи долларов: «Господи, совершенно очевидно, что выбрала не то; вот пуфик едва ли подходит по стилю к спальному гарнитуру, хотя и очень мил, а этот ковер такой приятной расцветки, но куда его положить – в гостиной или кабинете Хита?!» Консервативная бостонская аристократия, которую предполагалось принимать в новом доме, всегда очень щепетильно оценивала внешний вид и внутреннюю обстановку. Хит же постоянно заявлял, что не намерен заканчивать свой век в таком мрачном доме, что его вкусы более современны, чем у новых англичан. Всюду необходимо было искать компромисс, а это не всегда было легко.
Итак, Люси большую часть времени посвящала совершенно новому для себя занятию, и поскольку вокруг нее не было ни единой души, кто мог бы подсказать или покритиковать ее выбор, приходилось во всем полагаться только на собственный вкус и эстетическое воспитание. Ей совсем не нравилась мебель пестрой расцветки, мода на которую была в самом разгаре. Она предпочитала чистые тона и спокойные узоры без излишних украшений. Окна Люси решила задрапировать простыми бархатными шторами, которые в теплую погоду можно было бы менять на легкие занавески из блестящего муслина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120