Именно это обстоятельство и позволяет понять, как осуществляется кодирование, трансляция, восприятие и, наконец, дешифровка всего того, что транслируется нам любым участником информационного обмена.
Действительно, если существует связь между глубинной метафизикой смысла и материализованной в ритмах и траекториях специфически организованного движения тела оболочкой знака, то должна существовать и обратная зависимость между ними. Иначе говоря, воспроизведение какого-то определенного состояния организма, той же – пронизывающей все ступени единой иерархии биологической ткани – формулы двигательной активности должно вызывать где-то в душе человека если и не сам образ (понятие, чувство), то хотя бы расплывчатую тень, позволяющую воссоздать контуры своего источника. Таким образом, ключом к пониманию того, что скрывает под собой материальная оболочка знака, оказывается вовсе не пассивное созерцание, но по возможности точное ее повторение воспринимающим субъектом. Именно самостоятельное воспроизведение приданной знаку формы и есть главное в процессе дешифровки всего таимого им содержания. Словом, в истоках становления знаковых форм обмена одна и та же информация может существовать для двоих только в том случае, если они выполняют одно и то же кодирующее действие.
Разумеется, в этих истоках, речь не может идти о каких-то высших абстракциях, граничащих едва ли не с предельными возможностями человеческой мысли. Предметом первичного обмена могут быть лишь самые простейшие, если не сказать примитивные порождения пробуждающегося сознания. Восхождение духа к своим вершинам обязано сопровождаться и радикальным изменением всех средств его выражения; усложнение транслируемого содержания требует развития и совершенствования всего инструментария обмена – одно является непременным условием другого. Поэтому за тысячелетия истекшей истории пренатального развития нашей цивилизации механизм знакового общения претерпел, вероятно, не одну метаморфозу, если не сказать революцию. Иначе говоря, собственно речевое общение не может быть первой формой информационного обмена, скорее это продукт долгой эволюции. И здесь мы говорим о периоде, по существу предшествующем становлению речи. Там же, где собственно речевое общение еще не сформировалось, единственной формой коммуникации может быть только совместное (поначалу даже синхронное) исполнение какого-то единого действия. Никакая информация просто не существует ни до, ни после него, она наличествует только и только в нем, и с его прекращением вообще исчезает. Но вместе с тем все та же нерасторжимая связь между передаваемым значением и сложно структурированным движением тела позволяет в любой момент возродить ее к жизни, в точности воспроизведя все необходимое действие.
Способность кодирования довольно развитых представлений в структурах движения собственного тела субъекта свойственна, вообще говоря, не только человеку. Больше того, не только высокоорганизованным представителям живой природы. Наглядным примером тому является так называемый "танец" пчел. Довольно сложные пространственно-временные отношения, как оказывается, легко переводятся в пластику собственного тела не то что млекопитающего, но даже насекомого: "танцевальные" движения просто кодируют направление полета и последовательность поворотов, а также время пути по какому-то определенному курсу. Но и восприятие зашифрованной подобным образом информации кем-то другим осуществляется отнюдь не простым созерцанием исполняемого разведчиком "танца"; только самостоятельное воспроизведение его элементов всеми участниками информационного обмена делает ее доступной. Именно здесь формируется то, что знакомо и нам, людям, – мышечная память, которая, к примеру, позволяет относительно свободно ориентироваться в темном помещении. В случае же простого пассивного созерцания вся информация остается абсолютно закрытой для любого, пусть даже самого внимательного, наблюдателя. Вернее сказать, никакой информации для него в этом случае вообще не существует.
Таким образом, механизм информационного общения через совместное исполнение какого-то единого сложно структурированного действия всеми участниками обмена не является чем-то исключительным в живой природе. Этот механизм не требует развитой способности организма к абстрактному мышлению, без которой немыслимо речевое общение человека. Он вообще осуществляется без участия сознания. Между тем все разновидности собственно знаковой коммуникации, которые предполагают способность восприятия действительности в заместительных формах, требуют становления каких-то более высоких, если так можно выразиться, надбиологических, структур и форм движения, могут возникнуть только на их основе. А значит именно этот первичный механизм и должен формировать собой самое глубокое основание всех "надстроечных" форм собственно знаковой коммуникации. Поэтому-то первой формой человеческого общения оказывается вовсе не речь, но именно совместно выполняемое действие. Исходным средством информационного обмена является то, что значительно позднее с развитием социума превращается в ритуал. Поэтому мы так и будем называть начало, образующее собой, может быть, самое глубокое основание всех знаковых систем.

3.3. Знакообразующая аура; основа этнокультурных отличий

Строго говоря, понятый таким образом ритуал – это еще только "предзнак", ибо собственно знак все же предполагает наличие хотя бы проросших начал сознания. Только по истечении продолжительного времени, на сравнительно поздних стадиях своего развития эта форма заместительного движения, выражающего собой нечто несводимое к своим собственным алгоритмам, идеологизируется, то есть наполняется каким-то символическим содержанием и становится элементом сложных религиозных или социальных культов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59