Чувствовалось, что она, усевшись в начальническое кресло, осознала собственную важность и теперь очень уверена в себе. Настолько уверена, что, пожалуй, уже слегка переоценивает свою персону.
Впрочем, увидев меня, Лизхен попыталась изобразить любезную мину и даже поклонилась, тряхнув вавилонской башней из белокурых волос и всеми мышиными хвостами на платье. Видно, случился рецидив почтения к хозяйке пансиона, которая еще недавно была для фрейлейн Эрсберг важным лицом… Я чуть не задохнулась от густого аромата духов «Инимитабль», которыми Лизхен поливалась теперь с завидной щедростью.
— Добрый день, дорогая Елена Сергеевна! — поприветствовала меня Лиза гордым голосом светской дамы. — Рада вас видеть. Надеюсь, ваш заграничный вояж прошел удачно?
— О да, вполне. Я вижу, вас можно поздравить с новой должностью?
— Да, благодарю вас. Удача улыбнулась мне, хотя, признаюсь, я пережила немало тяжелых минут. Когда адвокат Штюрмер трагически погиб, я оказалась в сложном положении. Службу и так найти непросто, а не имея рекомендаций с предыдущего места, и совсем невозможно. А кто бы выдал мне рекомендацию после смерти хозяина? К тому же, меня еще и под арестом продержали несколько дней, подозревая в причастности к убийству Штюрмера. Боже, какой это был ужас, только представьте — двое полицейских вели меня в тюрьму по улице, а мальчишки прыгали вокруг и кричали: «Воровку ведут, воровку ведут!» какая-то старуха, перекрестившись, хотела подать мне монетку, а полицейкий отогнал ее со словами: «Отойди, мать, эта еще сама тебе подаст», — Лиза смахнула с глаз слезинки и продолжила: — В тюрьме я пребывала в полном отчаянии из-за несправедливости, а когда меня, наконец, выпустили на свободу, оказалась в совершенно бедственном положении, почти в нищете.
Ни службы, ни денег, ни покровителей, ни друзей, все от меня отвернулись. К счастью, госпожа Танненбаум, получив в наследство эту фирму, вспомнила о моих деловых качествах и предложила мне должность управляющего, место, на которое я и рассчитывать не могла. Но, надеюсь, госпоже Танненбаум не придется пожалеть о своем решении. Прошу простить, — оборвала вдруг Лиза сама себя и, на глазах преобразившись, обернулась к секретарше, которая с неприкрытым интересом прислушивалась к нашему разговору: — Фрейлейн Рубелиус, вам что, нечем заняться? Почему вы тут ловите галок? Вас ждут дела. Работайте, фройлейн Рубелиус, работайте!
Получив этот начальственный окрик, несчастная секретарша залилась краской, втянула голову в плечи и, подхватив со стола какую-то папку, кинулась бежать. У госпожи начальницы просто-таки на лбу было написано, что Всевышний создал ее с единственной целью — покрикивать на подчиненных: «Работайте, работайте! Вас ждут дела».
Управлять людьми очень трудно, — пожаловалась Лиза. — Стоит только дать слабину, все так и норовят сесть тебе на шею и гонять лодыря.
Ясно было, что свою обрамленную мышиными хвостиками лебяжью шею она не подставит никому. Ее легкий немецкий акцент, прежде казавшийся таким мягким, теперь звучал весьма агрессивно, с раздраженными, каркающими интонациями. Только говоря о хозяйке, она как-то смягчалась, вероятно, относилась к Лидии с большим пиететом.
Во всяком случае, произнесенное Лизой с придыханием имя «госпожа Танненбаум» настолько отличалось от ее недавних рассуждений о дурочке Лидии, которая даже не умеет выбрать себе платья, что не верилось, будто речь и в том и в другом случае шла об одной и той же особе.
Похоже, Лидия правит фирмой Крюднера более-менее единовластно, а Лиза находится при ней просто в качестве верного пса…
— Ну что ж, Лизочка, с вашего позволения мне хотелось повидать Лидию. Нам с ней о многом нужно переговорить.
И тут с Лизхен, вернее, с ее взглядом, произошло нечто невероятное. Я никогда прежде не видела, чтобы у людей, ни в малейшей мере не страдающих косоглазием, глаза буквально разбегались в разные стороны, причем так, что взгляд становится невозможно поймать.
— Видите ли, Елена Сергеевна, я боюсь, что госпожа Танненбаум не сможет вас в настоящий момент принять… Она так загружена, ее день буквально расписан по минутам. Поймите правильно — вхождение в наследство, кучи бумаг, нуждающихся в проверке, налаживание предприятия, которое чуть не прогорело… Столько суеты, столько суеты!
— Ну что ж, надеюсь, я поняла вас правильно, — мне осталось лишь встать и двинуться к выходу.
— Госпожа Танненбаум будет чрезвычайно рада вас видеть в другой день, — лепетала Лизхен, семеня за мной на своих высоких каблуках. — Вам будет назначено время визита, и мы вас известим. Ведь во всем должен быть порядок!
— О да, орднунг мус зайн, — согласилась я, вспомнив немецкую фразу, глубоко запавшую в душу еще в Берлине. — Не трудитесь назначатm для меня термин. У меня нет ничего настолько важного, на что стоило бы потратить драгоценное время госпожи Танненбаум!

Вышла на улицу я в каком-то сложном настроении, в котором переплелись обида, удивление, недоумение и ряд чувств, еще более неприятных.
Итак, Лидия Таннненбаум, та самая девушка, которую мы с Легонтовым спасли от смерти и которая рыдала меня на груди благодарными слезами, благословляя все, что было для нее сделано, теперь не нашла даже минуты, чтобы со мной повидаться. Н-да, богатое наследство часто меняет людей, но все же не до такой же степени!
В расстроенных чувствах я взяла извозчика и отправилась из Лефортова в обратный путь.
Только на Ильинке, пропахшей запахами москательных товаров из множества здешних лавочек, я задумалась — а что такого, собственно, случилось, чтобы я впустую тратила время на переживания, забывая о практической стороне жизни?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98